class="p1">Открытые раны на моей спине все еще кипели от боли. Бледного Сола уложили рядом со мной спиной на доску, открыв ожоги на груди.

– Я ничего не знаю об этой гробнице, – солгал я. – А если бы знал, неужели ты думаешь, что я бы тебе рассказал?

– Попробуйте еще раз, ублюдки, – с вызовом огрызнулся Сол. – Мы только начали.

– Как пожелаете, – Колдер щелкнул пальцами, и пять воронов вскочили на ноги.

Сол поднял голову. Я оцепенел. В течение всей вчерашней пытки лжекороль гордо заставлял Гуннара смотреть, как жестоко издеваются надо мной и Солом. Они дразнили мальчика, смеялись, когда он вздрагивал, толкали его, но не более.

Без сомнения, это была тактика, чтобы заставить Гуннара сломаться. Они считали его слабым, и он доказал, что они ошибаются.

Но теперь они подняли его с узкой скамьи, к которой он был прикован, и потащили к помосту в центре двора.

– Что вы делаете? – выплюнул Сол, не в силах молчать.

Колдер обошел стол Сола, расслабленно опираясь на край одним локтем и извращенно наслаждаясь каждым моментом.

– Ох, не думаю, что это справедливо – оставлять мальчика в стороне от всего веселья.

Ворон толкнул Гуннара на колени. Он сжал зубы, но я заметил, как его подбородок прошибла легкая дрожь. С большей силой, чем требовалось, два стражника вытянули его руки, перевязав запястья, как будто он тянулся через столешницу. Щелкнула кожа. Ворон приближался к моему племяннику с многохвостой плетью из дубленой свиной кожи.

– Гуннар, посмотри на меня, – я подождал, пока его золотистые глаза не остановились на мне. – Мы с тобой. В тебе – храбрость обоих твоих родителей. Обоих.

Я не знал его отца, но мальчик ценил его, и он добровольно отправился в плен, чтобы спасти свою семью. Он был храбр, и услышит эти слова. Подбородок Гуннара перестал дрожать. Он кивнул и сузил глаза, повернувшись к Колдеру.

– Ты ничего от нас не получишь.

– Какой храбрый маленький Ферус, – засмеялся Колдер. Он переместился ближе ко мне и погладил меня по лицу.

Моя щека дернулась.

– Я не отдам свою жену. Гробница, которую ты хочешь, останется закрытой. Мы не прекратим нашу борьбу. И ты не убьешь меня, потому что не веришь своим угрозам и боишься последствий нашей смерти. Так что хватит тянуть время. Приступай к делу.

Острые черты лица Колдера потемнели от ненависти.

– Замечательно, – лжекороль кивнул кому-то позади меня. – Давай попробуем еще раз и посмотрим, сможем ли мы вызвать твою жажду крови, Ночной Принц. Я бы не отказался иметь в своем распоряжении безмозглого зверя.

Больше я ничего не сказал. И не издам ни единого звука, черт его подери.

Вчера звучали те же угрозы. Воронов Пик надеялся пробудить и разжечь кипящую в моей крови жестокость, пока я снова не потеряюсь в собственном разуме. По правде говоря, страдания Сола, а теперь еще и Гуннара затягивали голову мрачным туманом, вызывали желание медленно отрывать конечности каждого ворона. Мысли, слишком темные и жестокие, чтобы делиться ими вслух, принадлежали Колдеру. Руне. Ярлу Магнусу.

Явился капитан воронов, словно мой разум извлек его из воздуха. Я помнил звук его шагов. Тяжелые сапоги, носки слегка шаркают. Стол слева от меня был уставлен всевозможным оружием. Разделочные ножи, заточки, железные шипы, цепи.

– Вален, – позвал Сол. – Ты здесь король. Земля выбрала тебя. Хаос будет с тобой до конца.

Мой брат закрыл глаза, пока Ярл перебирал оружие.

Он сжал в кулаке мои волосы и откинул мою голову назад, чтобы я встретился с его глазами.

– Я хотел быть тем, кто вынесет тебе наказание за твои преступления против Тимора. Для меня честь быть твоим палачом, Ночной Принц, – он прислонил свой рот к моему уху. – Когда эта война закончится, когда твой народ будет уничтожен, закон признает Элизу моей женой. Если она выживет, клянусь тебе, Ночной Принц, я буду очень хорошо заботиться о ней.

Топоры в сердце. Оба.

Кинжал в горло.

Может, отнять палец за пальцем, по очереди.

Я закрыл глаза, представляя себе каждое восхитительно кровавое зрелище.

Затем пришла боль.

Ярл был методичен в своих пытках. Это приводило его в восторг. То, как сжималось и напрягалось тело, сопротивляясь агонии, только усиливало его азарт.

Я закрыл глаза, сжав кулаки. Каждый удар его ножа вскрывал потускневшие шрамы моей жизни в качестве Кровавого Рэйфа. Горячий привкус крови обжег ноздри и заполнил легкие. Желчь дразнила заднюю стенку горла.

Он отрезал от меня по кусочку: со спины, рук, ног. Вырезал часть уха. Обжег ладони.

Когда нож отступил, мои мышцы забились в конвульсиях. Я задыхался, сплевывая кровь на доски. Толпа, собравшаяся на зрелище, молчала. Они жаждали рыданий, криков истязаемых.

Я не дам им такого удовольствия.

Ярл двинулся вперед. Его руки были в моей крови. Осторожными движениями он провел кончиком окровавленной заточки по моим пальцам.

– Ты привык к боли. Но твоя броня ломается, когда страдают те, кого ты любишь, не так ли? Это кружит твой разум от безумия. От жажды крови.

Волосы от пота прилипли к лицу, но я смотрел на него сквозь пряди. Пырнуть ножом. Переломать зубы. Сжечь.

Так много способов покончить с ним.

Мои мечты о резне оборвались со стоном Сола. Мой брат вздрогнул и стиснул зубы, когда Ярл прижал раскаленное железо к его ушибленной груди, клеймя его кожу символами Воронова Пика.

– Сол, – прохрипел я.

Я не мог точно сказать, была ли это реакция на боль или на меня, но брат покачал головой, заставляя меня замолчать.

Раздался крик. Первый, и он быстро стих. Когда раздался второй щелчок плети, я увидел, как Гуннар открыл рот и выгнулся вперед. Ворон ударил его по предплечьям еще раз, и еще, и еще. Кожа разошлась. Мальчик зажмурился. Он старался молчать.

* * *

Мы с Солом знали, чего ожидать от Воронова Пика. Возможно, Гуннар тоже знал, но он никогда не подвергался пыткам у Стора Магнуса. Его запирали, держали вдали от матери и отца – да. Но физическая боль – это был его первый опыт.

Больше, чем за себя и брата, сердце у меня болело за мальчика. Я хотел убить только ради него. Мое тело рефлекторно потянулось к нему, пытаясь встать между ним и плетью.

Он мог остановить это с помощью своей магии. Мог сказать ворону, что тот хочет прекратить пытку. Но Гуннар поклялся не раскрывать свою магию. Наша жизнь, несомненно, станет тяжелее, если мальчик раскроет, что он не фейри, а нечто совсем другое.

С первыми каплями крови на коже Гуннара воздух наполнился зловонием.

Нет.