Усенко закрыл дверь, прошел за Меланюком в комнату, пододвинул ему стул и приказал:

— Все о себе, коротко и ясно.

— Счас… — присев на краешек, Петро собрался с мыслями. — Значит, прибув у Люблин, а там послали до школи. Диверсийной. Там конспирация и ниякого звьязку. А той ночи з литака кинули. Шесть парашутистів и зброя в мешках. Зибрались на хуторе, там банда мае бути…

— Банда? — насторожился Усенко. — А ну подробнее!

— Та про що ж ви мене питаете, товаришу капитан!.. — Петро сорвался со стула. — То ж банда, то так… Нимецьке вийсько сьогодни ранком кордон переходыть… Война, товаришу капитан!

— Ты что, ты что это…

Усенко подался назад и, не замечая, что стул придавил штрипки галифе, задергал ногой. Наконец он справился с волнением и спросил:

— Ваше задание?

— Наказано блокуваты штаб пятой армии. Як буде тревога, почнуть командиров стреляты… Я сам вже з такой засады утик.

— Засада? Стрелять? Из чего?.. — растерялся Усенко.

Не отвечая, Петро стянул с себя пиджак и брякнул на стол, висевший у него за спиной «эльма-фольмер». Увидев автомат, Усенко странным образом успокоился.

— Сколько вас в засаде?

— В моей никого… Зи мною командир тильки був. Немець. Я його цеглиною гепнув и там у кущах на цвинтари заховав. А сам сюды…

— Убил?

— Не знаю… — пожал плечами Петро. — Мабуть…

— Так… — Усенко начал лихорадочно одеваться, одновременно ухватив трубку телефона. — Станция… Станция! Да что за черт?

Поняв, что телефон не отвечает, Меланюк кинулся к Усенко.

— Та кидайте ви того аппарата, товаришу капитан! Скориш за все провод вже переризано…

— Перерезано, говоришь?

Бросив бесполезную трубку на рычаг, Усенко метнулся к двери. Петро, подхватив со стола «эльма-фольмер», кинулся следом…

На нижней площадке капитан остановился и требовательно постучал. Через минуту в дверях возник полуодетый командир.

— Что случилось, товарищ капитан?

— Связь не работает. Давай бегом к дежурному. В город проникла группа диверсантов. Засады в районе католического кладбища. Возможны нападения на военнослужащих и повреждение связи. На линии выслать вооруженных связистов. Немедленно!

— Есть!

Командир метнулся одеваться, но Усенко остановил его.

— Подожди… — Капитан подумал и медленно, через силу, сказал: — На границе тоже что-то может начаться… Предупреди!

Командир посмотрел на Усенко, потом перевел взгляд на Петра и кивнул головой.

— Понял! Разрешите выполнять?

— Действуй! — приказал Усенко и, как только командир скрылся за дверью, повернулся к Петру. — Идем, глянем на твоего немца…

К католическому кладбищу Усенко повел Меланюка совсем другой дорогой. Не выходя на улицу, они вышли на тропинку, спускавшуюся прямо к речушке. Путь берегом оказался намного короче, и через считанные минуты запыхавшийся от быстрого бега капитан коротко бросил:

— Где?

— Тут…

Меланюк выволок на тропинку тело. Усенко первым делом убедился, что диверсант действительно мертв, потом тщательно обшарил его карманы и, не найдя ничего, чуть сожалеюще, заключил:

— Да… Хорошо приложил!

— То вже як вышло… — Меланюк сокрушенно вздохнул и спросил: — А мени тепер що робить?

— Что? — Усенко повернулся к Меланюку и резко махнул рукой. — Кончать их! Где только можно! Но чтоб самому не засыпаться, понял?

— То як?.. — не понял Петро. — Мени знову туды, до диверсантив?

— А ты как думал? Пойми, парень, если все, что ты сказал, правда, тебе сейчас цены нет… Пойдешь к ним, доложишь как есть. Главное, я тебе говорил, — войти в доверие. А связь?.. Пускай тот канал, что я давал, так за тобой и останется…

Где-то далеко послышался выстрел, за ним второй. Усенко прислушался и встал.

— Похоже, начали… Пошли, Петро, тебе здесь задерживаться расчета нет.

Капитан подхватил автомат немца и полез в пролом, а следом, зачем-то оглянувшись по сторонам, перебрался через стену и Меланюк…

* * *

Старая лежневка изменилась мало. Она только глубже ушла в болото, и вдоль темных полос цвета гнилого дерева на месте провалившейся колеи густо выросли желтоголовые цветы, названия которых пан Казимир не знал. Однако вода и время брали свое, и там, где позапрошлым летом легко проходили колеса «лянчии», ноги то и дело погружались в болотную жижу.

Воспоминание о комфортабельном автомобиле увели мысли майора далеко в сторону и, выбравшись на еще прочный участок гати, пан Казимир приостановился и посмотрел на шедших за ним след в след Вукса и Мышлаевского.

— Помните, как мы тут на вашей «лянчии» ехали? И где-то она теперь?..

Мышлаевский, несмотря на невзгоды так и не расставшийся со своей панской дородностью, сердито сопя, отозвался:

— Чего вспоминать? Валяется где-то или, если цела, прихватил какой-нибудь комиссар… Нам, пан майор, не о «лянчии» думать надо…

— Верно… — пан Казимир уловил недоговоренность. — Я надеюсь, в случае русско-германской войны генерал Сикорский пойдет на сотрудничество с Советами? Или пан поручник сказал не все?

— Не знаю, как Англия… — Мышлаевский замялся. — Правда, среди наших в Лондоне разговоры были…

— Какие? С кем? — спросил пан Казимир.

Мышлаевский, собираясь с мыслями, немного помолчал.

— Наши офицеры говорили между собой, что после войны Польша могла бы снова войти в состав России.

— А что… это многих пугает?

— Не это главное, пан майор… Россия теперь другая!

— А Германия, выходит, та же? — криво усмехнулся пан Казимир. — К сожалению, платит всегда проигравший, а пану поручику известно, почему мы проиграли?

— Если бы Советы не поддержали Германию…

— Может быть, может быть… — Пан Казимир задумался и некоторое время шел молча. — Одного я не пойму… Почему Англия и Франция выжидали?

— Возможно, они что-то знали?

— Не думаю… Скорее всего расчет был на столкновение Сталина и Гитлера. Хотели остаться в стороне, по крайней мере, я так думаю…

— В Лондоне есть и другое мнение… — отозвался Мышлаевский.

— Ну конечно, Англия сделала все, что могла! Эх, пан поручик, — майор безнадежно махнул рукой. — Я не политик, но, по-моему, сейчас у англичан один шанс, и он здесь!

Пан Казимир сердито топнул сапогом по грязи и обратился ко все время отмалчивавшемуся Вуксу:

— А ты, Владек, что по этому поводу думаешь?