Та опасность, за которую переживал Малярийкин несколькими минутами ранее, а именно особе внимание, которые мог привлекать танк командира команды в хаотическом коллективном бою также именно сейчас была не оправдана. Вражеские танки драпали. И обращать внимание на «топовых» врагов и всех остальных, у них просто не хватало драгоценных секунд.

Как только Малярийкин об этом подумал, как со стороны глубокого вражеского тыла, то есть направления, в сторону которого наступали его эшелоны, послышался грохот и засверкали вспышки взрывов. Это атаковал противника посланный во фланговый охват Второй вымпел.

В целом предположение о глубокой вражеской обороне оказалось верным. Кроме первых десяти машин, безнаказанно расстрелявших Хантеры, в лесополосе скрывались сотни вражеских танков. Сейчас, однако, это уже не имело значения. После прибытия машин Второго вымпела, преимущество Малярийкина в численности в любом случае было тотальным.

Противник, видимо, не ожидал такого мощного удара с тыла и в лоб. Атакованный одновременно с двух сторон и быстро лишившийся последних огневых укрытий (преимущественно вследствие бегства, а не взятия их машинами Малярийкина), враг поспешно начал отходить в направлении к «собственному входу» в локацию.

Лесополоса стала реже. Очевидно, линии бегущих и преследующих танков уже приближались к границе локации. И тут требовалось жать. Как только деревья стали более редкими, более лёгкие танки противника смогли, наконец, использовать своё превосходство в скорости и начали увеличивать расстояние от настигающих их врагов. Очень скоро, сквозь редкие нитки хвойных стволов Малярийкин увидел просвет. Лес заканчивался и стал виден стык дорог, выходивший уже непосредственно на асфальтированную площадку начала боя противоборствующей команды.

Не снижая темпов движения, отряд Малярийкина устремился к стыку дорог.

Но вылетев из леса, Малярийкин вдруг был вынужден остановиться.

На асфальтированную площадку, никем не защищаемую, а потому доступную и открытую въезжали его собственные васпы — лёгкобронированные машины Первого вымпела. Те самые, что он отправил в глубокий фланговый охват. Отступившие из леса оставшиеся машины противника также остановились. Ведь васпы, оккупировавшие асфальтированную площадку, по сути, взяли их лагерь.

Это была — победа.

Утро стояло ясное, тихое. Такое, какое никогда не забудешь. Вид бескрайних пшеничных полей, протянувшихся от горизонта, до горизонта, и небесная бездна, настолько глубокая и бесконечная, насколько глубок и бесконечен сам Господь Бог, производят особенно сильное впечатление именно в тот день и в то утро, когда жизнь, возможно, закончиться, и человека поглотит другая бездна, настолько же бездонная, но гораздо более тёмная и унылая.

Утро стояло — двенадцатого сентября.

Малярийкин грыз завтрак: ржаной сухарик и половинку арбуза. Локация «Твардовщина» располагалась очень далеко от Скайбокса, на самой окраине зоны, подконтрольной Новосибирской Территориальной Администрации. Объяснялось это двумя причинами: во-первых, прощальный бой командора Шапронова должен был идти с некоторым нарушением правил и проведение его на самой границе бандитского региона призвано было сглаживать эксцессы. А во-вторых, локация Твардовщина являлась тупо — самой большой из доступных в Сибирских КТО.

Полигон развернулся под тёплым солнышком на площади без малого в пятьдесят тысяч гектар. Без всякой ошибки, именно — в пятьдесят тысяч. Это была площадь небольшого европейского государства. Ну, а в сибирских постсоветских реалиях прошлого века — площадь колхоза-миллионера.

Такую гигантскую территорию было невозможно ограничить не то что бетонными плитами, как некоторые «нубские» локации, но даже проволокой или флажками. Поэтому Твардовщина была — полностью открытая.

Привычных сетевых камер, способных запечатлеть рожу муравья под гусеницами танков и паучиную улыбку, когда он жрёт какую-нибудь муху-дуру, установленных повсюду на земле, деревьях, холмах, в норках сусликов и в коровьих лепешках, тоже не было. По той же причине.

Эксперты и судьи засевшие в сотнях километров от локации в телевизионной башне должны были следить за происходящим через видеокамеры со спутника, с потрясающим разрешением и фантастической оптикой. А также через две сотни камер в БПЛА, которые совсем недавно освещали действия малярийкиновской команды в локации Моховое.

Из географического расположения полигона проистекала ещё пара интересных моментов. Так называемые «таёжные колхозы» (если выражаться точнее — общины одичавших беженцев, занимавшихся примитивным сельским хозяйством, типа трёхполья) были тут повсеместно. В принципе, земли колхозников и являлись самой локацией. Просто никто не обращал на местных внимание и никаких компенсаций за испорченный урожай, естественно, выплачивать здешним голодранцам не собирался. Соответственно, арбузы, один из которых сейчас жрал Малярийкин, росли прямо под ногами. Арбуз был незрелый, но Малярийкину, не успевшему позавтракать из-за раннего пробуждения (до локации ехали в автопоезде от города почти три часа), было похрен.

Спустя ещё полчаса арбузная бахча наконец-то сменилась жёлтым ковром зерновых. Колонна остановилась. Игроки — прибыли на место будущей бойни. Через несколько минут танк Малярийкина уже шёл по ровному, ещё не тронутому гусеницами полюшку, подминая островки пшеницы, с тяжёлыми, налитыми колосками. Солнце поднялось уже довольно высоко. Почти в центре огромного золотого пространства Гойгу, возглавлявший автопоезд их бравой команды дал знать, и колонна застыла снова.

Реклама прощального мегашоу началась три недели назад. Что интересно — на следующий же день, поле того как «Маляр и его команда» одержали сложную победу на Моховом. И, таким образом, ворвались условный «топ» Красных Танков. То есть список команд, способных вести коллективную игру на гигантских «топовых» локациях.

Никакого отношения к рейтингу и большому чемпионату КТО эта ситуация не имела. Малярийкин не мог ни при каких обстоятельствах за два боя стать претендентом на титул или хотя бы вывести своё место на первые позиции в рейтинге, который складывался годами и сотнями побед-поражений тысяч танкистов. Это — было невозможно чисто технически. Как если бы какой-нибудь удачливый КМС по боксу, выиграв чемпионат в родном ДЮСШ в Мухосранске, сразу поехал бы на Олимпиаду.

Возможным, однако, было другое. За огромные деньги, с нуля сколотить команду. С хорошими корпусами и с хорошей подборкой рейтинговых игроков. С этой командой выиграть единственный коммерческий бой, который в КТО обычно проводился вне рейтинговых сражений за «ступеньки к вершине». И записать новоиспечённую команду в условный «топ». Топ Команд, как спортивно-игровое понятие, был близок по своему значению к чемпионскому рейтингу. Но отличался. Большинство игроков топа — входили в рейтинг. Большинство игроков рейтинга — входили в топ. Однако топ состоял не из игроков, а из команд. Команд, готовых проводить коммерческие бои не за титул, а за спонсорский приз. Разница состояла — исключительно в этом. Топ считался значительно менее престижным списком, чем рейтинг. Но для Лены и Малярийкина это был тот самый ключ, с помощью которого они должны были подобраться к Шапронову.