— Я все же надеюсь, что не по такой цене, — говорит Кастренсис.

Амара мрачно смотрит на него, но Виктория только сильнее прижимается.

— У меня есть ощущение, что ты заинтересован сильнее, чем хочешь показать, — произносит она.

Виктория бросает на Амару взгляд, который та сразу понимает и встает с места. Они много раз репетировали этот прием.

— Если ты не хочешь платить, мы уходим. — Амара жестом предлагает Виктории следовать за ней. Кастренсис крепче прижимает ее к себе, его лицо наливается кровью.

— Я не говорил, что не буду платить. Может, если ты на минутку оставишь меня наедине со своей подругой, то я сообщу тебе о своем решении.

— Сначала подпиши контракт, и тогда можешь рассчитывать не только на минутку.

Виктория изгибается и поворачивается к Кастренсису.

— Скажи ей да, — говорит она, положив руку ему на пояс и притягивая еще ближе к себе. — Пожалуйста.

— Очень хорошо, — отвечает Кастренсис с несколько ошалелым видом.

Не давая ему времени передумать, Амара сразу же оказывается рядом с ним с восковыми табличками и протягивает ему стилус.

— Считаю, нам стоит засвидетельствовать это на улице, — говорит Амара Эгнацию, указывая на контракт. Эгнаций, которому не нравится, что его попросили сдвинуться с места, закатывает глаза, но следует за ней.

— Когда ты успела стать такой педантичной? — растягивая слова, спрашивает Эгнаций, уже стоя в коридоре. Он размашисто расписывается, закрывает табличку и отдает ее Амаре. — Кастренсис вполне способен выступить перед аудиторией. И могу тебя заверить, больше минуты это у него не займет.

— Я не хочу смотреть на его противное лицо дольше, чем требует необходимость.

— Он не такой хорошенький, как твой эконом, что правда, то правда. Поверить не могу, что ты ни разу не приводила ко мне милого Филоса. — Эгнаций делает обиженную физиономию. — Мальчиком он не служил ли у Теренция?

Амара пожимает плечами:

— Я мало знаю о его прошлом… Он принадлежит Руфусу.

— Какие прелестные глаза! А какие скулы! — Эгнаций поглядывает на Амару искоса и с ухмылкой. — Надеюсь, он не конкурент Руфусу.

Амара шлепает его по руке, игриво, но достаточно сильно:

— Это уж вряд ли.

Эгнаций смеется и шлепает ее в ответ; вся эта возня кажется такой абсурдной и чуть ли не детской, что Амару тоже разбирает смех. Она немного молчит, размышляя, может ли она при людях проявлять какой-либо интерес к Филосу.

— Значит, ты знал дедушку Руфуса?

— Только по слухам. — Эгнация пробирает дрожь. — Теренций — это человек такого сорта, из-за которых мы каждый день должны благодарить богов за дарованную нам свободу.

Дальнейшие подробности Амаре выяснить не удается, потому что Виктория прерывает их, резко отворив двери покоев. Она оглядывается в комнату, из которой только что вышла, многозначительно вытерев губы тыльной стороной ладони. — Этот жест Амара помнит еще со времен борделя. К счастью, Кастренсиса она в этот момент не видит.

— Значит, мы все друзья, — говорит Эгнаций, в знак прощания целуя сначала Викторию, а затем Амару.

— Только не забудь, дорогая, что мне причитается за содействие, — шепчет он Амаре на ухо. — Я знаю, какая ты невозможная жадина.

На улице Виктория берет Амару за руку. Они идут рядышком по дороге, мимо того самого места, где Филос когда-то предложил Амаре свою руку.

— И никаких чаевых! — ворчит Виктория. — Прожженный маленький стервец. Я знавала нищих работников прачечной, которые были щедрее него.

— Прости. Я сожалею, что тебе пришлось это сделать. — Голос Амары дрожит. — Я хотела забрать тебя от Феликса, а не занять его место.

— Что за глупости! — восклицает Виктория и поворачивается к Амаре. Увидев выражение ее лица, она ахает от изумления. — В чем дело?

— Мы должны Феликсу столько денег. — Амара закусывает губу, чтобы удержаться от слез. — И он угрожал мне сегодня. Я не знаю, что буду делать, если он попробует привести эти угрозы в исполнение; мне едва удалось отбиться от него, и домой я пришла просто без сил. Что скажет Руфус?

Почему-то Виктории ей открыться легче, чем Филосу; Амара уверена, что Виктория поймет ее.

— Я была такой дурой, когда думала, что смогу потягаться с ним.

Виктория останавливается, пока они не вышли на более оживленную главную дорогу, и обнимает Амару за плечи:

— Жаль, что ты не позволила мне поговорить с ним. Я уверена, что смогла бы помочь.

— Это слишком опасно.

— Но почему ты должна рисковать в одиночку? К тому же Руфус вряд ли будет так же волноваться, если Феликс поставит фингал мне, верно?

Великодушие подруги глубоко трогает Амару, и она не в состоянии признаться, что опасается той власти, которую Феликс может возыметь над бывшей любовницей, а не его склонности к насилию.

— Ты не обязана этого делать. К тому же в таком случае он просто найдет какой-нибудь другой способ добраться до меня. Нам только нужно расплатиться с ним как можно быстрее. Чем больше клиентов мы найдем, тем лучше.

— Я стараюсь. Поверь мне, я не устану. Я не могу завлекать мужчин сильнее, чем я делаю сейчас, когда мы выходим куда-нибудь.

— Я знаю, что ты стараешься. Я знаю. — Амара сжимает руку Виктории. Освобождая подругу, она не думала, что свобода обернется вот так. Они обе по-прежнему отчаянно пытаются наскрести денег, чтобы расплатиться с прежним хозяином. Они идут дальше рядышком, но почти не разговаривают.

Добравшись до дома, они, к своему удивлению, обнаруживают, что большие золотые двери закрыты перед ними. Металлические створки блестят в лучах полуденного солнца, словно дом облекся в броню. Амара теряется, а вслед за этим ее накрывает холодной волной страха. Она быстро окидывает взглядом улицу, проверяя, не видела ли ее Виргула или другие соседки. Она слегка стучит по дереву, не слишком громко, надеясь не привлекать к себе внимания. Ответа нет. Она стучит снова и снова, с каждым разом распаляясь все больше, и вот уже они обе с Викторией молотят кулаками по равнодушным дверям.

Наконец они слегка приоткрываются. Наружу выглядывает не Ювентус, а Виталио. Амара пораженно смотрит на него.

— Что ты творишь? — шипит она. — Впусти нас!

Виталио открывает дверь шире, и Амара с Викторией проталкиваются внутрь.

— Какого хрена здесь творится? — рычит Амара, когда двери надежно закрываются за ними. — Где Ювентус? И Филос?

— Их вызвали обратно в дом.

Амара хватается за Викторию, чтобы устоять на ногах:

— Зачем? Надолго?

Виталио пожимает плечами. Амара пытается сохранять спокойствие. Она знает, что Виталио всегда ее ненавидел, но она также знает, что он любит Филоса, что они друзья. Он, конечно, не оставался бы таким невозмутимым, если опасность угрожала тому, кто ему дорог, верно?