— Знаешь, как он умер? Мой муж? Герольд Проуз? Я расскажу тебе. Он остался в море, прямо на самом его дне. Каждый раз, когда я прихожу на берег, я вспоминаю, что Герольд рядом. Билли тебе рассказывал об этом?

Теперь она соскользнула с камня, скрываясь под надежной зашитой собственного горя. Куойл стоял, опустив руки и глядя на нее. Она не могла удержать хлынувшего из нее потока слов:

— Герольд был рабочим на «Гекторе». Это была самая лучшая работа из всех, что ему удавалось найти. Прекрасный заработок, спокойная работа. У нас все хорошо складывалось. Это была самая большая и безопасная нефтяная вышка в мире. Три недели работает, три недели отдыхает. Когда она перевернулась, была его смена. Рано утром, двадцать девятого января 1981 года раздался телефонный звонок. Я уже проснулась и была одета, но мне пришлось прилечь, потому что я плохо себя чувствовала. Я носила Герри. По телефону со мной говорила молодая женщина и сказала: «О, миссис Проуз, мы должны известить вас о том, что в сводках передают об аварии, произошедшей на „Гекторе”. Он перевернулся из-за сильного шторма, и всех людей, находившихся на нем в это время, решено считать пропавшими без вести». Она сказала, что все произошло из-за шторма. Да, сначала они все валили на шторм. Но ведь кроме «Гектора» были другие нефтяные вышки. Они были совсем недалеко, но выстояли: «Аякс» и «Глубокая синева-12». На них все было в порядке. Такие шторма бывали каждую зиму. Раз в столетие у нас бывают ужасные по силе шторма, но этот был самым обыкновенным. Пропало девяносто семь человек, и не было найдено ни одного тела. Говорят, кого-то видели на тонущем спасательном плоту, который потом накрыло волной и просто затянуло в море. Это было еще не все. Все было похоже на ночной кошмар, который с каждой минутой становится еще страшнее. Оказывается, у правительства не было разработано никаких правил безопасности для работы на таких вышках. «Гектор» был неправильно построен, и на нем не было человека, который взял бы на себя всю ответственность и смог руководить людьми. У них не было начальника. Большинство рабочих ничего не знали о море. Там были геологи и бетонщики, верхолазы и специалисты по буровому раствору, бурильщики, сварщики и слесари. Они все занимались добычей нефти. Некому было следить за водой и за погодой. Они даже не понимали, что означают прогнозы, которые им пересылали. Они даже не догадались задраить иллюминаторы, когда поднялись волны. В иллюминаторах балластного отделения были слабые стекла, и центр управления закоротило от попавшей туда воды. Их не учили тому, что нужно делать в таких ситуациях. Никаких указаний тоже не было. Поэтому, когда отключился центр управления, они попытались выровнять балласт вручную, с помощью медного прута, но сделали только хуже. Вышка накренилась, прямо как тот айсберг. Потом она перевернулась. Спасательные плоты тоже никуда не годились. Большинство работников даже не добрались до них, потому что централизованная система оповещения отключилась вместе с пультом управления. Юрист еще сказал, что ситуация развивалась по принципу падающего домино. Я не хочу тебя обидеть, но дела обстоят таким образом. Я как раз об этом вспомнила, наблюдая за падением айсберга. Я вспоминаю об этом каждый раз, когда подхожу к воде. Всякий раз я и боюсь, и в то же время хочу увидеть тело утонувшего Герольда. Это несмотря на то что прошло уже много лет.

Куойл слушал ее и думал: неужели ему придется уводить ее в сухие пустоши? И как поведет себя призрачная Петал, живущая в нем прививкой против любовной горячки? Зачем он вообще коснулся сухой руки Уэйви?

Они вышли на тропинку, ведущую к равнине, и стали искать бледную точку тетушкиной косынки и скачущих детей.

Куойл шел следом за Уэйви. Ей не нужно было оглядываться, она и так точно знала, где он. Теплый воздух, глубокое небо и тишина, нарушаемая только далеким смехом и криками их детей. Внезапно что-то изменилось, как будто отступила головная боль. Старая боль ушла. Она обернулась. Куойл был совсем близко. Она начала что-то говорить. Ее огрубевшая кожа под веснушками вспыхнула ярким румянцем. Она упала, или это он увлек ее вниз? Они катились по плотному ковру из трав и ягодных кустов, перемешав горячие руки и ноги, ягоды и листья, губы и слезы и глупые слова.

Но когда рядом с ней вздохнула волна, Уэйви услышала ее. Подумала о красавце Герольде, запутавшемся в призрачных сетях. Она оттолкнула Куойла, встала и побежала к тетушке, девочкам и бедному Герри, лишенному отца. Корзинка била ее по ногам. Если Куойлу действительно что-то от нее нужно, он должен последовать за ней.

* * *

Уэйви бежала, чтобы убежать, потом ради того, чтобы двигаться, а потом просто потому, что ей не оставалось ничего другого. Если бы она пошла медленнее, то могло показаться, что она сомневается. Словно не знает, чего хочет. Неужели она обречена на бесцельные поступки?

Куойл лежал в вереске и смотрел ей вслед. Ее голубая юбка постепенно исчезала из виду. Тетушка, дети, Уэйви. Он прижался к земле чреслами, будто бы соединяясь с ней. Его возбуждение придавало происходящему исключительно важное значение. Маленькие фигурки на фоне огромной скалы, стоящей над морем. Казалось, перед ним обнажилась вся таинственная сущность жизни, и он начинал ее понимать. В этом мире не существовало ничего, кроме скалы и моря, и на короткое мгновение бросивших на них тень крохотных фигурок людей и животных.

Он вдруг с необычайной ясностью увидел свое прошлое. Поколения, как стаи мигрирующих птиц, залив, наполненный призрачными парусами, вновь ожившие поселения, глубоководные сети, светящиеся от переливчатой чешуи. Вот его тетушка старится и умирает. Сам он дряхлеет, и Уэйви сгибается под грузом прожитых лет. Дочери живут своей жизнью, где-то далеко. Герри по-прежнему радуется деревянным собакам и разноцветным веревочкам. Седеющий Герри спит в комнате с северными окнами прямо под крышей или за лестницей.

Его охватило какое-то новое ощущение чистоты, тонкого баланса действительности.

Все, решительно все казалось многообещающим.

Если в вашем доме из-за вибрации все картины висят косо, повесьте их на веревку, пропущенную через два отверстия на картине, и привяжите к двум крючкам на стене.

«КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ»

Залив кишел беляками, как застарелая рана личинками мух. Отвратительное утро. Куойл прыжками спускался вниз по ступеням. Он поедет на машине, но сначала сходит к пристани посмотреть на воду. Лодка билась о старые шины. Волны, выкатывавшиеся на берег, выглядели тяжелыми и мрачными. Воплощение сдержанного гнева. Он посмотрел на часы. Если он поторопится, то ему хватит времени на чашку чаю и порцию тостов в Гнезде. Закончит статью о нефти, потом вернется к своим морским архивам. Нужно будет посмотреть на суда, пришедшие в порт. Там ждали шхуну с Западного побережья.

Он сидел за столиком, макая в чашку тост. Потом складывал его и отправлял в рот.

— Куойл! Куойл, иди-ка сюда, — позвали его Терт Кард и Билли Притти, сидевшие за перегородкой. Пластиковый стол был уставлен тарелками и чашками. Терт затушил сигарету в блюдце.