– Скажи, а кто твоя мать?

Куродо рассказал о Наоми – матери, воспитавшей его, и господин задал вопрос об отце. Когда Куродо рассказал, как отец Джей Би набросился на Макартура, господин подался вперед и захлопал в ладоши от восторга. Он налил Куродо пива и предложил супа одэн,[49]за которым послал девочек из заведения.

Господин называл Главнокомандующего Маком или Мацукасой.[50]Говорят, Главнокомандующего, который свысока смотрел на императора из кабинета Главного штаба и обладал властью большей, чем у него, называли «императором у рва». Господин рассказал Куродо, что у Макартура есть еще прозвище «Пупок». Кажется, руководящее лицо компартии первым обнародовал непристойную шутку, которая ходила среди учащихся начальных школ района Кансай. «Пупок», мол, выше «члена» (императорского двора).

Господин, вероятно, предпочитал называть Макартура исключительно прозвищами, он и так и этак склонял его, а потом, будто вспомнив, попросил спеть Куродо «Липу» Шуберта и стал подпевать ему. Часа два провел Куродо с пьяным господином и уже намеревался уходить, когда тот позвал его в рёкан[51]«Тигасаки». Куродо засомневался.

– А ты не думай о завтрашнем дне, – подбивал его господин и вместе с двумя хостесс затолкал в поданное такси.

Господин был кинорежиссером и четыре года подряд останавливался в этом рёкане неподалеку от места съемок. Тут никто не перечил его причудам, одну из комнат он сделал своим кабинетом и вообще взял на себя функции здешнего хозяина. Войдя во вкус, он зазывал к себе гостей и пьянствовал с ними ночи напролет. Не привыкший к спиртному Куродо напился в стельку и, придя в себя, обнаружил, что лежит на татами в глубине комнаты вповалку с обеими хостесс. Он пошел искать режиссера и нашел его на балконе. Тот курил в одиночестве, погруженный в раздумья. Куродо поблагодарил господина за гостеприимство и собирался было уже вернуться домой, в свою комнатенку в четыре с половиной татами, когда господин сказал неторопливо:

– У меня есть к тебе просьба.

Куродо откашлялся, думая, что ему опять придется спеть Шуберта, но господин спросил:

– Ты не мог бы сходить по этому адресу? – и протянул ему листок бумаги, на котором был указан адрес дома в пригороде Токио на берегу реки и имя женщины.

– А что я должен сделать, придя туда?

– Эта женщина очень несчастна и нуждается в поддержке. Я хочу, чтобы ты пошел туда и утешил ее.

Услышав столь неожиданное предложение, Куродо растерялся.

– Спой ей, стань ее собеседником, – сказал господин.

– А что это за женщина?

– Увидишь – поймешь.

– Одинокая старуха?

– Нет, ей еще нет сорока.

– Она больна?

– Она так здорова, что способна осчастливить любого. Ты не знаешь Таэко Мацубару самую красивую женщину в Японии?

– Не знаю. Но если она настолько здорова и красива, зачем ей мои утешения?

– Наверное, тебе сложно это понять, но она стольких сделала счастливыми, что это стало причинять ей боль. Слишком красивые люди, сами того не замечая, притягивают к себе несчастье. Ну что, выполнишь мою просьбу?

Господин завлекал Куродо в мир изящных историй, может быть, он задумал написать сценарий на этот сюжет? Соблазнительные легенды обычно вызывают нехорошие предчувствия. Но Куродо уже был подкуплен алкоголем и деньгами, и отказаться было непросто. Он пообещал, по крайней мере, сходить к этой женщине. Господин сказал, что предупредит ее: придет юноша по имени Куродо Нода сыграть на рояле – и передал ему письмо.

Через два дня Куродо взял письмо, сел на велосипед и поехал за город через поля, где росли дайкон и лук. Грузовики, доверху груженные щебенкой, обдавали его душем из песка и пыли. Асфальт то и дело обрывался, колеса велосипеда буксовали, брюки выпачкались. Он жалел, что не поехал на электричке, но что могло быть приятней, чем вихрем скатиться вниз по не очень крутой горке. Куродо проехал по петляющей в полях дороге, оставляя лес по правую руку, и почувствовал, как ветер ласково поглаживает его по лицу – где-то рядом, наверное, была река. У него ушло полтора часа, чтобы добраться до места, указанного в адресе, и он весь взмок Дом находился в небольшой бамбуковой роще. Он проверил, совпадает ли имя на табличке с тем, что написано на бумажке, отряхнулся от пыли, подождал, пока высохнет пот, и открыл ворота. Затем прошел вглубь по каменной дорожке, проложенной среди сосен, и увидел парадную дверь, пахнущую свежей криптомерией. Куродо позвонил в колокольчик и крикнул:

– Здравствуйте! – после чего наступила тишина.

Куродо смотрел на ирисы, посаженные у входа, и прислушивался к доносящемуся издалека пению камышевок Совсем молоденькие весенние камышевки, которые еще и петь-то как следует не научились. Через некоторое время за дверью послышались шаги, и он представился:

– Я Куродо Нода.

Появилась прислуга, бросила взгляд на Куродо и тотчас проводила его в ванную комнату. Он вымыл руки и лицо мылом, которое пахло лилиями, а заодно и голову. Наконец он привел себя в порядок, и его пригласили в гостиную. В комнате европейского типа со свежевыбеленными стенами стояли рояль и диван, обтянутый белой кожей, угол занимал огромный граммофон из красного дерева с симметричным рисунком. Прислуга в темно-синем с прожилками кимоно сказала:

– Садитесь здесь и подождите, пожалуйста, – и скрылась за дверью, на которой была изображена пара павлинов.

Куродо сразу же подошел к роялю и стал перед клавиатурой. Он расплылся в улыбке, увидев золотые буквы «Стейнвей». В Японии таких роялей были единицы, настоящий инструмент для пианиста.

На стене висело несколько фотографий в рамках. На Куродо смотрело одно и то же улыбающееся лицо. Хотя улыбка выражала смущение, взгляд говорил о том, что его обладательница видела собеседника насквозь, и это было хорошо заметно на всех фотографиях. Куродо подумал, что где-то уже видел такой взгляд. С одной стороны, казалось, что это очень близкий ему человек, с другой – что это жительница какой-то далекой, неведомой страны. Рассматривая фотографии одну за другой, Куродо заметил еще и господина, который возил его в Камакуру Интересно, в каких он отношениях с этой женщиной? Вполне вероятно, что это дядя и племянница. Или учитель и ученица. Куродо бросил взгляд на другую фотографию и вытаращил глаза от удивления – хозяйку особняка окружали японцы в костюмах и американец, раза в два выше их, там же Куродо увидел своего отца, Джей Би. Фотография была сделана в зале для приемов гостиницы «Империал», в которой Куродо провел три месяца после окончания войны. Он даже помнил узор на стенах зала. Интересно, кто эта женщина? Почему отец на фотографии едва сдерживает смех? Даже предположить трудно. Сердце Куродо забилось: может статься, он попал в ловушку?