Лана начала произносить слова «символа веры», который всегда читают, принимая ислам. Текст молитвы был записан на листочке и находился позади экрана, но она в нем не нуждалась, поскольку намеренно выучила его наизусть.

— Черт! Он отключился! — взревел Микаэль.

Лана почувствовала себя виноватой, что ей не удалось его удержать.

— И все же мы значительно продвинулись, — заметил Пьетро. С предыдущими кандидатами, чтобы подойти к такому результату, ему требовалось от недели до трех.

— У нас просто нет столько времени, Кевин вот-вот будет посажен на самолет.

— Он наверняка сделал запись сеанса связи или снимки экрана. Возможно, чтобы показать сообщникам. А может, и Кевину, кто знает? Не исключено, что он показал ему созданный профиль в фейсбуке. Если так, то Кевин поймет, что мы в курсе, и попытается выиграть время.

— Это все только предположения… Я опасаюсь худшего.

У Ланы возникла идея.

— Почему бы тогда не попробовать ускорить процесс? — предложила она.

— Каким образом? — спросил Микаэль, заинтригованный.

— Дав им понять, что я оказалась в безвыходном положении и нужно срочно что-то делать.

— Что ты имеешь в виду?

— Например, родители узнали об обращении в ислам и выставили меня за дверь или решили отослать меня к дяде в Соединенные Штаты. Или же обратились в соответствующую организацию, попросив помощи… Что-то в этом роде.

— Рискованно, — возразил Микаэль. — Он может решить, что если за дело взялись родители, они смогут на него выйти. И тогда он прервет общение.

— А если сказать, что я просто сбежала, испугавшись возможного давления со стороны родителей? Прикинуться этакой бунтаркой?

— Без разницы. Ты — несовершеннолетняя. Он подумает, что полицейские будут обыскивать твою комнату, просмотрят переписку, почту… Для них это слишком опасно.

— Тогда… я могу заявить, что собираюсь сбежать из дома, так как больше не выдержу. И по его реакции мы сообразим, что делать дальше. Либо он мне скажет оставаться на месте, чтобы он нашел решение, либо предложит перебраться в лагерь, — добавила Лана, убежденная в действенности своего плана.

— Но Салеб может счесть тебя слишком сложной и неуправляемой, тогда он прекратит с тобой всякие контакты, — задумчиво проговорил Микаэль.

— Мне кажется, она права, — вмешался Пьетро. — В любом случае стоит попробовать.

Начальник Службы экстренной помощи оценил возможные сценарии и риски.

— Хорошо. Но прежде я посоветуюсь с Лео и со своей группой.

Лана встала, собираясь уйти. Когда она удалялась, Микаэль ее окликнул:

— Лана!

— Что?

— Браво!

Она опустила глаза, смущенная комплиментом, произнесенным в присутствии всех и сделанным человеком, которого никак нельзя было заподозрить в сентиментальности.

На этот раз занятие по французскому языку, которое проводила Зоя, было посвящено автобиографическому жанру. Для ребят эта тема имела особенное значение. И если некоторые ученики внимательно ее слушали, завороженные увлекательным рассказом с множеством примеров, которыми Зоя пересыпала свои объяснения, то другие напряженно спрашивали себя, а могли бы они однажды вот так поведать другим о своем детстве и ранней юности и могло ли вообще это кого-то заинтересовать?

В числе последних был и Дилан. Несмотря на уважительное отношение к Зое и то безмерное восхищение, которое он искренне питал к преподавательнице, подросток и на минуту не смог по-настоящему проникнуться этой темой.

Он скосил взгляд на Лию. С отсутствующим видом девушка чертила какие-то каракули, дуги и кружочки в тетради. Дилан был поражен. Уроки литературы были ее любимыми; обычно Лия всегда высказывала свое мнение, приводила примеры, задавала вопросы. Но на этот раз она, похоже, совсем не слушала и сидела молча. Может, девушка, как и он сам, боялась, что ей придется выставлять на всеобщее обозрение собственные воспоминания? О ней, кстати, он совсем ничего не знал. Почему она никогда не касалась этого во время их бесед? И почему его никогда не соблазняла мысль расспросить кого-нибудь из воспитанников, чтобы узнать о ней хоть что-нибудь?