Он еле успел побриться, когда прибыл ответ от государя. Князя Черкасского ждали немедленно. Надев мундир, Алексей отправился во дворец.

Император крепко обнял его.

– Господи, какой подарок судьбы, а ведь мы с Константином тебя оплакали! – воскликнул Александр Павлович. – Проходи, расскажи, что с тобой было.

Алексей сообщил обо всём, что произошло с ним, начиная с Бородино и заканчивая Неманом. Государь слушал, сопереживая. Тронутый его искренней радостью, Алексей не решался начать разговор о том, что его больше всего волновало. Но император догадался сам:

– Ты, наверное, хочешь поехать к жене. Она хоть знает, что ты жив?

– Неизвестно, ваше императорское величество. В конце марта я отправил Катю в Лондон и больше не имел от неё вестей, но я был бы очень признателен, если бы мог попросить у вас отпуск на несколько месяцев.

– Но Нева встала, отсюда ты в Англию не отплывешь, если только через Ревель, – задумчиво произнёс император, а потом решил: – Отпускаю тебя на полгода.

Алексей с восторгом поблагодарил и откланялся. Он согласился бы пробираться в Лондон любыми путями, хоть пешком.

Вернувшись домой, Черкасский нашёл свою одежду развешанной в шкафах. Молодой лакей мялся у двери спальни, не решаясь обратиться к князю.

– Чего тебе? – спросил Алексей.

– Ваша светлость, в сундуке ещё письма лежали, что с ними теперь делать? – спросил парень, указывая тоненькую связку.

– Давай, я посмотрю.

Три письма оказались от Елены и одно – от мистера Фокса. Алексей прочитал сначала письма сестры. Все они были датированы тремя летними месяцами. В Ратманове жизнь текла благополучно, а Елена достойно справлялась с обязанностями хозяйки. Черкасский распечатал письмо англичанина. Оно было коротким:

«Милорд, я должен сообщить вам прискорбные новости. Наших кораблей больше нет. “Манчестер” захвачен в плен французами, а “Орёл” потоплен. По сведениям, привезённым “Викторией”, никто с “Орла” в нашу контору в Лондоне не обратился, поэтому я считаю всю команду и пассажиров судна погибшими. Я отплываю на “Виктории”, чтобы разобраться с делами в Англии. Примите мои искренние соболезнования по поводу гибели вашей супруги».

Под письмом стояла размашистая подпись Фокса.

Алексей не мог в это поверить. Он крикнул Фирса, приказав закладывать сани, и уже через полчаса стучал в закрытые двери своей конторы. К нему вышел сторож и сообщил, что контора закрыта с сентября, «Виктория» захвачена французами, а о судьбе Фокса и команды ничего не известно.

Черкасский вернулся к саням, сел, но так и не сказал, куда ехать. Кучер долго косился на застывшего в молчании хозяина, потом окликнул его и спросил, что делать дальше. Алексей пришёл в себя и распорядился ехать домой. Через час он собрал вещи и отправился обратно в полк. Жизнь для него закончилась, теперь до самой смерти его ждали лишь мучительная тоска и длинные, однообразные дни. Заветным желанием князя Черкасского стало умереть в бою, ведь он потерял свою Катю.

Катя пролежала в горячке почти месяц. Несколько раз она стояла на пороге смерти, и тогда отчаявшийся Штерн привозил очередного доктора. Все лучшие врачи Лондона перебывали у Катиной постели, но их ответ всегда был один и тот же:

– Надейтесь на Бога – и миледи поправится. Она молода и сможет перебороть болезнь, но сейчас остается только ждать.

Но, видно, мать на небесах отмолила свою девочку: лихорадка отступила, и Катя открыла глаза. У своей кровати она увидела исхудавшую Луизу.

– Что случилось? – Катин голос шелестел, как бумага.

– Господи, спасибо Тебе! – обрадовалась Луиза – Как вы себя чувствуете, миледи? Где болит?

– Нигде, просто слабость… Пить хочется.

– Сейчас, вот – пейте.

Луиза приподняла Кате голову и, придерживая чашку, напоила.

– Сколько времени я болела? И как мой сын?

– С малышом всё хорошо, у него славная кормилица Бетси, и он такой прелестный, его обожает весь дом. А проболели вы почти месяц.

– Так долго?

Катя попыталась сесть в постели, но сил у неё не хватило, пришлось Луизе помогать.

– Принесите мне сына, – попросила Катя.

Мадемуазель де Гримон вышла из комнаты, на ходу сообщая всем в доме, что миледи пришла в себя, и вернулась вместе с добродушной молодой женщиной, несущей завернутого в голубое одеяльце ребёнка.

– Вот, миледи, это Бетси, кормилица и няня нашего сокровища, а это сам наш прекрасный князь Павел.

Луиза взяла ребёнка из рук кормилицы и положила его на колени к матери. Малыш спал. Он был чудесным: чёрные волосики уже завивались в нежные спиральки, черты казались на удивление гармоничными, а на подбородке проглядывал намёк на будущую ямочку. Перед Катей лежала маленькая копия её мужа. Малыш завозился и открыл глаза.

– Мой любимый, какой ты красавец, – с нежностью сказала Катя. – Как он похож на отца, только глаза – не тёмные, а голубые.

– Цвет глаз у малышей меняется, возможно, они станут другими, но пусть бы остались такими, как сейчас, ведь это так красиво при чёрных волосах.

– Луиза, а ведь Павлуше уже месяц, его нужно окрестить, – заволновалась Катя. – Я сама поеду в церковь и договорюсь с батюшкой.

Она попыталась поднять сына, но руки не справились с этой маленькой тяжестью. Луиза забрала ребёнка и передала его Бетси.

– Не нужно, миледи, вы ещё очень слабы, но теперь дело быстро пойдёт на поправку.

Здоровье к Кате действительно возвращалось. Марта день и ночь пичкала хозяйку то бульоном, то протёртым мясом, то кашей, Луиза помогала Кате ходить, а через неделю молодая мать уже пошла самостоятельно и ещё через три дня в первый раз вышла из дома, чтобы поехать в церковь. Луиза подогнала на её исхудавшую фигуру траурное платье. Глядя на себя в зеркало, Катя равнодушно отметила, что похожа на привидение. Бледное лицо с огромными светлыми глазами под чёрной шляпкой казалось почти прозрачным.

– Миледи, вы ещё очень слабы, давайте отложим поездку, – попросила Луиза, – можно окрестить мальчика попозже, когда вы совсем окрепнете.

– Ничего, Луиза, всё будет хорошо! Спасибо вам за участие, но я уже здорова.

Белые кони привезли коляску к церкви, и Поленька помогла хозяйке подняться по ступенькам. Внутри оказалось на удивление многолюдно, и Катя вспомнила, что сегодня – воскресенье. Она прошла к привычному для себя месту у образа Казанской Божьей Матери, поставила перед ним свечку и попросила небесную заступницу о здоровье и счастье для своего сына. Вот когда Катя поняла, что значит быть матерью – её больше не волновала собственная жизнь, она думала только о своём мальчике.

Служба закончилась, и прихожане двинулись к батюшке за благословением. Катя пошла вместе со всеми. Её обогнала большая семья: красивый темноволосый мужчина лет сорока и роскошно одетая высокая дама держали за руки троих маленьких мальчиков. Отец Афанасий почтительно поговорил со взрослыми, перекрестил и благословил детей и, когда семья отошла, обратился к Кате: