— Не сомневаюсь, что ваши приемчики хорошо срабатывают с девушками из «Карусели», но я нахожу ваше поведение глупым и оскорбительным.

Совершенно невозмутимый, Ник ухмыльнулся и крепче стянул полотенце, притягивая Кей еще ближе. Нарочито глядя серебристо-серыми глазами на рот Кей, он произнес:

— Капитан, я не вел себя глупо и оскорбительно. Пока еще, Его взгляд встретился с ее глазами, и он обмотал полотенце вокруг правой руки, притянув ее еще ближе. Так близко, что Кей почувстовала, как ее дрожащие колени упираются в его твердые, мускулистые ноги. Неожиданно на его красивом лице появилось новое выражение, свидетельствующее о его силе.

Глядя прямо ей в глаза, Ник проговорил:

— Позвольте предупредить вас, что когда я действительно буду вести себя глупо и оскорбительно, это может вам понравиться. — Он улыбнулся. — Вы согласны с этим, капитан?

— Гореть вам в аду! — прошипела Кей, начав наконец борьбу за собственное освобождение.

В одно мгновение Ник отпустил один конец полотенца. Это случилось так быстро, что Кей потеряла равновесие. Чтобы не упасть, ей ничего не оставалось, как ухватиться за твердые бицепсы Ника.

— Вот видите, — поддразнивал он ее, — вас уже тянет ко мне. Кей сердито выпрямилась и отступила назад со словами:

— Послушайте, Мак-Кейб, я не знаю, чего вы пытаетесь добиться, но…

— До новой встречи, Моп Commandant, — произнес он, затем лихо отсалютовал и, развернувшись, вышел.

Они встретились снова на следующий день.

И не потому, что Кей хотела видеть Ника. У нее не оставалось выбора. Была среда — время выплаты Нику Мак-Кейбу следующих ста долларов в счет заложенной земельной собственности армии.

Дело было в том, что у капитана Кей не было всей суммы. Первый раз она не смогла наскрести ста долларов. Ей не хватало сорока трех долларов. Она представляла себе, что может сказать или сделать Ник Мак-Кейб при ее появлении лишь с 57 долларами.

Идя в сторону «Золотой карусели», Кей была как комок нервов. Она хорошо осознавала условия их сделки. Захоти Мак-Кейб проявить свой дурной нрав — и он мог бы обвинить армию в невыполнении денежных обязательств, неуплате долга и завладеть собственностью. Лишение права выкупа закладной могло стать концом сан-францисского корпуса № 1.

Хотя ей и была ненавистна сама мысль о том, что придется вымаливать отсрочку, Кей готовилась именно к этому. Если бы ей удалось уговорить злого владельца салуна дать ей отсрочку на несколько дней, то это в какой-то степени оправдало бы унижение. Она не могла допустить, чтобы корпус потерял свою земельную собственность. Это была ее задача — каким угодно способом не дать произойти катастрофе.

Кей дошла до клуба.

Ощущая себя одним из первых христиан, брошенным на арену, где его ожидал голодный лев, капитан Кей Монтгомери позвонила в заднюю дверь «Золотой карусели».

Ей немедленно открыл улыбающийся и кланяющийся Лкн Тан. Приветливый слуга пригласил Кей войти и справился о ее здоровье. Кей любезно ответила, спросив о его прелестной дочери Мин Хо.

Обменявшись любезностями, Кей передала Лин Тану свою черную соломенную шляпку и, бросив взгляд на лестницу, спросила:

— Дома ли Вельзевул Барбари-Коуст?

Лин Тан добродушно хохотнул. Кивнув, он произнес:

— Если мисс иметь в виду босса Ника, он здесь. Сказал, что ждать мисс капитана внизу, в клубе.

— Зачем? Чтобы быть поближе к выпивке? — Кей пригладила растрепавшиеся рыжие волосы.

— Нет. — Лин Тан встал на защиту хозяина. — Босс не пьет. Босс говорит, мисс капитан не любить, когда он пить, поэтому не пить сегодня.

Кей нахмурила брови. И впрямь ей неприятно было видеть пьяного Мак-Кейба, когда она приходила сюда, но это его никогда раньше не останавливало. Странно, что это вдруг стало его волновать.

Осторожно поддерживая ее под локоток, слуга проводил Кей к занавешенному арочному дверному проему, ведущему в закрытый салун. Кланяясь и пятясь, он оставил ее там.

Кей одернула полы форменного жакета и глубоко вздохнула, приготовившись к предстоящему неприятному разговору. Она надеялась, что в баре с Ником будут некоторые из клубных девушек. И в частности Анджела Томпсон. Она попросит отсрочки уплаты в присутствии девушек. Наверняка он не захочет показаться жестоким и несправедливым в их глазах. Особенно в глазах Анджелы.

Протянув руку, Кей отодвинула портьеру и вошла в просторный клуб. Ей пришлось сощуриться в полумраке. Была освещена только одна часть большого зала — шестиугольная стойка бара красного дерева и золотая карусель над ней. Бар был пуст. Девушек там не было. Не было видно и Ника.

Несколько смущенная, Кей пошла вперед, опасливо оглядываясь по сторонам. Она шла прямо к застывшей золотой карусели. Дойдя до стойки бара, она ухватилась за ее край. И непроизвольно закинула голову, чтобы взглянуть на красивых позолоченных скакунов.

И вздрогнула от испуга, когда откуда-то из темноты густой, низкий голос тихо спросил:

— Капитан, не хотите прокатиться?

Кей резко повернулась, как ребенок, застигнутый за запретным занятием. Широко раскрыв глаза, она вертелась на одном месте, тщетно пытаясь найти Ника. Беспокойно моргая, она видела только темноту. Наконец она замерла на месте, выжидая, прислушиваясь, напрягшись каждым мускулом стройного тела.

Ник молча выступил из темноты, появившись перед ней подобно таинственному видению из волшебной дымки. Безукоризненно подтянутый и сногсшибательно красивый, он был в черной шелковой рубашке с длинными рукавами, распахнутой у ворота, в черных фланелевых брюках и туфлях из мягкой черной кожи. Его иссиня-черные волосы были такими же темными, как его одежда, и блестели, освещенные светом газовой люстры, висящей как раз в центре золотой карусели.

Ник грациозно приближался к ней, и Кей опять ощутила надвигающуюся теплую темноту. Сердце сильно забилось — то ли от страха, то ли от волнения. Он приблизился к ней, их глаза встретились на долгую минуту, и потом Кей услышала тот низкий голос, от которого у нее по спине пробежали мурашки.

— Я спросил, хотите ли вы прокатиться на карусели, капитан? — произнес Ник, и его светлые глаза на смуглом лице засверкали подобно серебристому льду.

На какое-то мгновение Кей онемела. Смятение чувств лишило ее дара речи. Она почувствовала, что ей угрожает опасность. Она с тревогой поняла, что этот смуглый красивый мужчина заставляет ее испытывать неведомые ей чувства.

Ледяной ужас сковал ее учащенно бьющееся сердце, и она спросила себя: неужели он может заставить ее делать то, чего она не делала раньше? Мог ли он уговорить ее начать безудержно резвиться и играть в этой сверкающей позолотой порочной сказочной стране? Если бы он стал заманивать ее своим глубоким неотразимым голосом, оседлала бы она одного из этих позолоченных коней?