– Извините, – Джини устала извиняться. – Последнее время он неважно себя чувствует.

Старушка кивнула с сочувствием.

– Когда мужчины выходят на пенсию, это иногда оказывает на них странное воздействие, вы не находите? – намекнула она, когда Джини не объяснила, чем именно он болен.

– Дело не в этом. Врач сказал, что понадобится время, – ответила она, вздрогнув от собственной жалкой попытки утаить правду. Но она знала, какие предрассудки связаны с психическими заболеваниями, и хотела, чтобы местные жители не испытывали неловкость в общении с Джорджем. Она надеялась, что Лорна расскажет всем, что он сейчас нездоров, а не просто невоспитан.

* * *

Когда поезд подъехал к Ватерлоо, у нее по коже пробежали мурашки. Всю дорогу она волновалась за Джорджа. Она впервые оставила его, чтобы поехать в магазин. Выход из ситуации подсказала Лорна. Она зашла сообщить, что «Салли из деревни», которая убирается у нее по понедельникам и пятницам, ищет дополнительную работу. Салли – именно тот человек, которого искала Джини: сердечная женщина средних лет, которая много смеялась и вполне оптимистично смотрела на Джорджа. Она будет приходить в те дни, когда Джини уезжает, и позвонит, если возникнут проблемы.

Когда Джини поднималась по Хайгейт-Хилл, она поймала себя на том, что снова ищет Рэя в толпе. Леса Сомерсета, где вероятность их встречи сводилась к нулю, стали для нее настоящей отдушиной за последние недели, но воздух Северного Лондона – знакомый ей целую вечность, пробудил в ней надежду увидеть его, сразу же вернув ей обостренное внимание и заставив трепетать сердце. Она попыталась придумать, что скажет ему, если они случайно встретятся, но всегда останавливалась на том, что почувствует, когда снова увидит его глаза.

– Кое-что изменилось. – Она проверила новое распределение товаров на полках и чувствовала, что Йола с волнением ждет ее вердикта. – Намного лучше, просторнее. Куда ты переставила кукурузу?

Йола облегченно улыбнулась.

– Вот сюда, под банками. Они никому не нравятся, вы же знаете. Я многое выбрасываю, потому что срок годности заканчивается.

– Ты права, спагетти из кукурузы отвратительные на вкус. Думаю, есть много других вариантов без пшеницы, плюс спельта. Нет, все прекрасно.

– Как за городом?

Джини вздохнула.

– Нормально. Но мне здесь лучше.

– А мистер Лосон? Ему лучше?

– Вроде бы. Итак… где Мэган?

Джини нравилась новая сотрудница. Хоть она и была слишком ярким примером прямодушной, энергичной австралийки, но ей действительно нравилось работать с Йолой.

– Она никогда не опаздывает, с радостью работает по выходным, прекрасно обращается с клиентами, никогда не злится, – восторгалась Йола, когда Мэган ушла на обед.

– Замечательно… Так, значит, я вам больше не нужна. – Хотя это прозвучало как шутка, Джини еле сдержала слезы. Она внезапно осознала, что теперь стала действительно никому не нужной пенсионеркой, бесполезной, и годится только на то, чтобы готовить Джорджу бутерброды с сыром и наливать виски на ужин. Хайгейт прекрасно пережил ее отсутствие. Конечно, Йола запротестовала, но настроение все равно было мрачным.

– Я собираюсь повидаться с Элли, – сказала она Йоле. Несмотря на обещание, что вся семья будет практически жить в Сомерсете, они еще ни разу не навестили их, заскочили только однажды, в субботу утром, через неделю после переезда, когда дом все еще был заставлен коробками и тюками в пузырчатой упаковочной пленке и больше походил на мебельный склад, чем на жилье. Шанти сказала, что очень устает, слишком далеко ехать, а Алексу, конечно, надо готовиться к выставке. Джини ужасно скучала по внучке и волновалась, что Элли забудет ее.

* * *

Шел дождь; Джини спускалась по холму к дому дочери. Еще неделю назад стояла прекрасная осень, настоящее «бабье лето», но теперь дул холодный ветер, не обещая ничего хорошего. Джини попыталась стряхнуть с себя унылость, но даже мысли о маленькой Элли не смогли поднять ей настроение. На противоположной стороне дороги, на углу Хорнси-Лэйн, она заметила мужчину и женщину, они стояли под широким темно-зеленым зонтом. Она не видела их лиц, зонт заслонял их, но, когда она поравнялась с ними, порыв ветра метнул зонт вверх. Джини обернулась и увидела Рэя. Рэя с девушкой; Рэя, обнимавшего девушку; Рэя, улыбающегося девушке… красивой девушке… молодой, красивой девушке.

Джини показалось, что ее сейчас вырвет, прямо на тротуаре, на глазах у прохожих. Вырвет, а потом она умрет. Она не могла сдвинуться с места, словно вся кровь высохла в ее теле. Зонт вернули на место, и он медленно направился вниз по холму. Рэй не заметил ее, а она все еще стояла, не шелохнувшись. Наконец тошнота сменилась чем-то намного более опасным – абсолютным отчаянием. Она кое-как дотащилась до переулка и повернула к дому.

– Джин, заходите. Вы в порядке? Выглядите так, как будто привидение увидели. – Алекс бережно проводил ее в гостиную. – Элли скоро проснется, она так радовалась, что вы приедете.

Джини с трудом улыбнулась.

– Можно мне воды, пожалуйста, Алекс.

Ее зять не шелохнулся, он внимательно всматривался в ее лицо.

– Вам плохо?

– Пройдет; я просто перенервничала, – заверила она его, но даже ей самой ее собственный голос показался напряженным и слабым.

– Из-за чего вы нервничали? – не отставал Алекс, и, хотя ее до сих пор мутило, она подумала, что он, возможно, вспомнил свое недоверие к ее словам, когда речь шла о травме его дочери.

– Честно, это пройдет. Кажется, я сегодня ничего не ела, поезд отправляется так рано, а в магазине столько дел, – бормотала она, радуясь тому, что вообще может разговаривать.

Алекс вздохнул с облечением.

– Это неразумно в вашем возрасте. Вы обязательно должны есть, особенно завтрак. Шант делала программу на эту тему. Как оказалось, школьники, которые едят завтрак, занимаются лучше, чем те, кто не ест, потому что после целой ночи голодания мозгу требуется топливо для работы. – Он рассмеялся. – Действительно. А я-то думал, вы знаете об этом, у вас ведь большой опыт здорового питания.

– Знаю, конечно, но иногда такое случается. – Она постаралась рассмеяться искренне, от всей души; этого было достаточно, чтобы убедить Алекса.

– Я приготовлю вам бутерброд и чай, потом разбудим Элли. Вам с мармитом или с медом?

– Как идет подготовка к выставке? – спросила она, жуя бутерброд с медом. Она действительно не ела весь день, но это не имело никакого отношения к делу. Сейчас ей хотелось лишь одного – осознать то, что она увидела, обдумать это, воткнуть нож глубже в рану, но Джини заставила себя вернуться мысленно на кухню дочери. – Ты вроде спокоен? – спросила она зятя.

Алекс глубоко вздохнул.

– Вы застали меня как раз в самом центре урагана. Это крошечная передышка между облегчением от того, что я наконец-то закончил работу, и ужасом, что эта чушь никому не понравится.