Трейф не ответил, только озабоченно наморщил лоб. Я включила воду и подняла его к раковине, чтобы он попил. Этому он научился у Лулу.

Я умылась. Как быстро я состарилась… Первоцветы юности поблекли, скукожились и завяли. И тут у меня возник потрясающий план. Я осторожно сняла крышку сливного бачка. Там часто хранят оружие. Вот найду пистолет, открою багажник и отстрелю Эдварду яйца. Тогда и брата спасу, и Эдвардовы сперматозоиды больше не смогут оплодотворить планету. Но там ничегошеньки не оказалось: ни пистолета, ни пачки банкнот, ни даже освежителя унитазов сроком действия три месяца. Я снова вернулась к раковине и умылась еще раз, в надежде вернуть лицу сияние юности. Если хочешь обмануть цветок, сунь его в морозилку, и тогда он распустится заново хоть посреди зимы. Горячую воду я даже не включала.

Я решила было, что Пирс уехал без меня, но потом увидела машину у колонки со сжатым воздухом. Когда мы с Трейфом подошли к нему, Пирс вздрогнул.

– Ой, – сказал он. – А я чуть про вас не забыл.

– Ты бы так без нас и уехал.

Он нервно захихикал.

– Не-а. Ни за что.

– Да-да, – сказала я. – Слушай, а ты уверен, что мы едем в нужную сторону? Не хочешь спросить дорогу?

– Уже спросил, когда за бензин платил. Кстати, денег почти не осталось.

– А дорогу куда ты спрашивал?

– Я спросил, где Лос-Анджелес, – сказал Пирс. – Этот парень, правда, не знает, но я уверен – мы едем куда надо. Из Нокомиса все равно только одно шоссе.

Мы вернулись к машине.

– Как по-твоему, с Леопольдом там ничего не случилось?

Пирс стукнул кулаком по багажнику.

– Ребят, вы как? – заорал он.

Кассир пристально посмотрел на нас через пуленепробиваемое стекло своей кабинки.

– Хочу наружу, – раздался из багажника сдавленный голос Леопольда.

– Скоро рассветет, и мы вас выпустим, – сказала я. Мы сели в машину. – Бедный Леопольд. Какой подонок его отец! Заставил нас ехать в Калифорнию раньше времени. У нас всего несколько долларов, нет ни чистой одежды, ни кредитных карточек. Кассет приличных и тех нету. Нет, это не жизнь!

– Вляпались мы, да? – спросил Пирс, когда мы выехали на шоссе.

– Терпеть не могу этого выражения, – сказала я. – Если ты собираешься стать кинозвездой, научись держаться с достоинством. Ты должен возвышаться над обстоятельствами, а не идти у них на поводу, быть пантерой, тигром расхаживающей по джунглям. Понимаешь, для кинозвезды это главное. – Вид у Пирса был озадаченный, то есть лицо его приобрело самое задумчивое выражение, на которое он только был способен. – У тебя в носу волосы растут, – добавила я. – С этим надо срочно что-то делать.

– Да ну? – сказал он. – И чего делать-то?

– Понятия не имею, – сказала я. – Выдергивать! Выстригать! Завивать!

– Придется ножницы купить, – сказал он. – Как ты думаешь, попадется нам по дороге место, где продают ножницы?

– Пирс, – сказала я. – У меня расстроены нервы. Прямо сейчас я такие проблемы решать не способна.

– А чего сама об этом заговорила?

На том беседа и прервалась.

Перед самым рассветом мне показалось, что мы проехали какой-то указатель.

– Что там было написано?

– Через милю – стоянка для грузовиков «Биплюс».

– Эдвард! – крикнула я. – Скоро рассвет. Можно, мы где-то через милю остановимся?

– Круто, – сказал Пирс. – Наконец-то позавтракаем.

– Мы остановимся не чтобы завтракать, – сказала я, – а чтобы выпустить их из багажника. Если мы поедим, денег у нас вообще не останется.

– Хочешь, чтобы я держался с достоинством? – сказал он. – Тогда мне надо питаться.

– Хорошо-хорошо, – сказала я. – Мы даже не знаем, живы ли они там, в багажнике. Тормози.

Мы свернули на стоянку.

– Очень надеюсь, что запасная куртка у меня в багажнике, – сказал он.

– Ты что, замерз? Только не вздумай заболеть.

– Да нет. Нельзя терять имидж. Обычно я держу свою лучшую кожаную куртку в мамином багажнике. Ты же сама сказала, я должен быть тигром. Для этого нужны подходящие шмотки. Черт, все самые клевые остались в трейлере. Как ты думаешь, я их назад получу? Ну, это, есть же какие-то спасательные операции, и все такое.

– Ой, ради бога, – сказала я, – хоть на время оставь в покое свой имидж. Подумай, что с Леопольдом. И с его отцом-убийцей со всеми его сперматозоидами. Их надо выпустить.

Пирс вытащил расческу и погляделся в зеркальце заднего вида.

– Проклятье! – сказал он. – Надо было душ принять. Волосы из-за этой чертовой озерной воды все слиплись.

– Вовсе нет, – сказала я. – Это все из-за того просроченного геля, которым ты мажешься. А сушить их надо бумажными полотенцами. И вообще, хватит зацикливаться на себе.

– На себя посмотри. – Он вылез из машины, я за ним. – Тьфу ты!

– Что такое?

– У меня нет ключа от багажника.

– Что ты несешь? От машины-то ключи есть.

– Есть. А от багажника нету.

До нас донесся тоненький напуганный голосок – так могла бы пищать говорящая сардинка, неожиданно ожившая в банке.

– Выпустите меня! – Голос только отдаленно напоминал молодой самоуверенный баритон Эдварда.

– Как ты мог потерять ключ от багажника, кретин?

– А ну, извинись, – поджал губы Пирс.

– Прости, – сказала я. – Ты не кретин.

– Так-то лучше.

– Я просто очень волнуюсь за Леопольда. Вдруг Эдвард с ним что-нибудь сделал? Вдруг он его задушил? Или дал ему неверное представление о сексе, и Леопольд, когда вырастет, будет ходить по проституткам и так и не научится видеть в женщине человека, а не вещь.

– Леопольд, ты живой? – крикнул Пирс. – Отзовись!

– Я хочу наружу, – пискнул Леопольд.

– А ты не можешь снять заднее сиденье? – спросила я.

– Это идея. Надо проверить. Одна часть точно снимается – мне тут недавно понадобились шурупы, и я их оттудова вывинтил. Про вторую не знаю. Но они хоть дышать смогут.

Мы открыли дверцы, Пирс вынул подушку сиденья и отвинтил внизу слева металлическую пластину. Трейф лаял и клацал зубами – пытался ему помочь.

Пирс наклонился к щели и спросил:

– Как вы там, парни?

– Пап, прекрати меня лягать, – услышала я визг Леопольда.

Я углядела в щелку его подошвы.

– Пирс, скорее! – сказала я. – Тащи его за ноги. Видишь, прилежание ягодичное.

Леопольд с трудом, но протиснулся наружу.