– А ты-то что будешь делать?

– Я поведу машину. Но сначала надо все подготовить.

Я выхватила у Пирса ключи и завела машину, стараясь причинить ей при этом как можно меньше боли. Приняв дерзкое решение и поставив ее на нейтралку, я помчалась навстречу толстяку. Он шел, гордо неся в руке выкрашенную красной краской монтировку – во всяком случае, я решила, что эта штуковина и есть монтировка.

– Ой, как любезно с вашей стороны, – промурлыкала я. – Достаточно разок поддеть замок этим замечательным инструментом, и багажник распахнется.

Идя за мной, он довольно улыбался – то ли ему было приятно оказать помощь, то ли он радовался тому, что я подчинилась его желанию и больше его не гоню. Он занес монтировку над беззащитным багажником – как это с незапамятных времен делают все мужчины.

– Ой, господи! – воскликнула я. – Я кое-что забыла в машине. Я на минутку, но вы можете приступать к немотивированному акту вандализма, меня не дожидайтесь.

Я села за руль. Пирс уже храпел на заднем сиденье.

– Ну, Леопольд, начинаем. – Мужчина заехал ломом по багажнику, и машину затрясло. – Смотри в окно и, как только Эдвард вылезет, сразу скажи. – Последовал еще один удар.

Тут багажник открылся и закрыл мне обзор.

– Все случилось, – доложил Леопольд. – Папа вылезает.

– Он целиком вылез? Нога не застряла?

– Целиком и полностью, – сказал Леопольд. – Разговаривает с толстяком. Пора, Мод!

Я нажала на газ, и мы стрелой вылетели со стоянки.

– Леопольд, я ничего не вижу! – закричала я. – Помоги мне выехать на шоссе!

Проснулся Пирс.

– Что, черт возьми, происходит? – заорал он.

Леопольд, высунувшись из окна, смотрел на толстяка и Эдварда.

– Они бегут за нами! – сообщил он.

– Пешком они вряд ли нас догонят, – сказала я, выезжая на автостраду. – На всякий случай, как выеду в левый ряд, я на пару миль превышу скорость. Я сейчас ничего не задела?

– Мод, прибавь газу! – завизжал Пирс. – Ты ж его подрезаешь!

– Не люблю быстрой езды, – сказала я. – Она мне кажется неестественной, да и машине вредно.

Мне сигналили со всех сторон: то ли потому, что у нас был открыт багажник, то ли всем не нравилось, как я еду.

– Ладно, слушай меня: как только увидишь указатель бензоколонки или площадки для отдыха – тормози, закроем багажник, – велел Пирс. – Дальше поведу я.

Несколько миль мы проехали молча, если не считать пронзавших воздух истошных стонов и воплей Леопольда с Пирсом.

– Да что это с вами, парни? – сказала я. – Съели что-то несвежее за завтраком?

– Ты что, слепая? – сказал Пирс. – Я же сказал: притормози у бензоколонки. Ты знак видела?

– Знак я отлично видела, – сказала я. – Да вот толку от него никакого. Буквы все сливаются. Вывешивают такие неразборчивые знаки и еще хотят, чтобы люди ими руководствовались.

Братья принялись меня уверять, что впереди площадка для отдыха.

– Неужели все было настолько ужасно? – сказала я, заехав, следуя их указаниям, на стоянку.

– Ты здорово поцарапала крыло машины, которая справа, – сказал Леопольд.

– Нечего было ставить ее впритык, – ответила я.

– Сейчас описаюсь, – сказал Пирс. – Тут даже туалета нет. Дерьмо, а не стоянка. Придется идти в кусты. Трейф, за мной! – Они удалились.

– Пожалуй, я тоже схожу, раз уж есть такая возможность. Чего это Пирсу так приспичило? Леопольд, тебе не нужно в кустики?

– Я здесь побуду, – сказал Леопольд.

– Ладно, тогда ключи я оставлю. Мальчики и мужчины вообще мало писают. Меня это всегда удивляло – Господь сотворил их такими, что делать им это гораздо проще, чем женщинам, но зачем-то устроил так, что пользоваться этим преимуществом мужчинам почти не надо.

– Господь никогда не дает нам, мужчинам, больше того, что нам по силам, – заметил Леопольд.

Выйдя из кустов, я увидела что толстяк припарковал свой красный «Бронко» рядом с нашей машиной и, стоя на пожухлом газоне, разговаривает с Леопольдом.

– Зачем ты запер своего отца в багажнике? – сердито вопрошал он.

Я помчалась прямо по чахлой травке, схватила Леопольда и прижала его к себе.

– Мы даже не знаем точно, отец ли он ему, – сказала я. – Возможных вариантов штук шесть, не меньше. И вовсе не Леопольду пришла в голову мысль запереть этого типа в багажнике! – Тут в «Бронко» толстяка я увидела скрючившегося на переднем сиденье Эдварда. – Что здесь происходит? У него что, припадок? Или вы прострелили ему висок?

– Что? – сказал мужчина. – О чем вы? Он просто очень расстроен. Вы, дети, так жестоко с ним обошлись. Он даже расплакался.

Эдвард внезапно распрямился, открыл дверцу «Бронко», выглянул наружу, огляделся, словно пытаясь понять, где он, а потом кинулся к нашей машине, шмыгнул на переднее сиденье, завел мотор, подал назад, развернулся так, что завизжали шины, и, выехав со стоянки, помчался по автостраде.

Мы с Леопольдом переглянулись. Леопольд пожал плечами. Мужчина, похоже, ждал, что мы скажем хоть что-нибудь. Мы стояли молча. Из кустов вышел Пирс.

– Мы с Трейфом немного прогулялись, – сказал он. – По-моему, он хочет пить. – Он подошел к месту, где только что стоял наш автомобиль, и глаза у него полезли на лоб. – Где машина?

– Эдвард забрал, – сказала я.

– Кто?

– Эдвард.

– A-a, – сказал Пирс. – И куда он поехал?

– Понятия не имею.

– Вы не можете его винить, – сказал мужчина, – после всего, что сами с ним сделали. И потом, ведь это его машина.

– Не его это машина, – возмутилась я, – а нашей мамы! Мама считала себя его невестой. Он преступник, причем не особенно удачливый. Поэтому-то, когда он объявлялся, у него всегда были отличные ковбойские сапоги, новый мотоцикл, бумажник крокодиловой кожи, сумка от Луи Виттона и все такое. Крокодиловая кожа! На мой взгляд, кожа кенгуру и то приличнее, впрочем, тоже смотрится вызывающе. Он похитил ребенка, который вполне мог оказаться его собственным сыном, для того, чтобы бежать из больницы.

– Из какой такой больницы? – подозрительно спросил мужчина. – Он предупреждал, что вы, дети, обязательно будете придумывать всякие небылицы.

Я принялась всхлипывать.

– Жизнь моя – сплошная череда несчастий! – сказала я. – Я думала, ничего хуже жизни в грязном вонючем трейлере с кучей неудачников, которые волею судеб являются моими родственниками, мне не грозит, и только теперь поняла, что даже не подозревала о кошмарах, меня поджидающих. Где моя мамочка?

– Я тоже не подозревал, – сказал Леопольд. – А ведь моя жизнь только начинается. Ты-то уже старая, тебе недолго осталось. – Он разрыдался. – Где моя мамочка?