Я попросила шофера остановиться возле чайной на Бейкер-стрит. Расплатившись, я направилась в кафе и заставила себя поесть: яйца-пашот, салат, рогалики с маслом и кофе. После этого я провела довольно много времени в дамской комнате, где пыталась привести себя в порядок. Я умылась, с помощью помады и пудры ликвидировала последние следы своего эмоционального взрыва и надела шляпку.

Было уже три часа. Я направилась по Бейкер-стрит, миновала Портман-сквер и вышла на Парк Лейн. Часы на башне пробили четверть четвертого, когда я подошла к дому Филиппа.

Он ждал меня внизу, в библиотеке.

— У меня плохие известия, Лин, — сказал он.

— В чем дело? — спросила я.

— Моя тетка, — объяснил он, — которую я не видел уже тысячу лет, потребовала, чтобы мы пришли к ней сегодня на прием. Я попробовал отказаться, но безрезультатно. Она так настаивала, а я не смог придумать никакой отговорки. Пришлось согласиться. Ты простишь меня?

— Конечно, — ответила я.

В какой-то мере это известие обрадовало меня. У меня не было настроения оставаться наедине с Филиппом. Наш разговор мог бы принять личностный характер, а я к этому была неготова.

— Знаешь, — обратился он ко мне, когда мы садились в машину, — у меня складывается впечатление, что ты с каждым днем все сильнее отдаляешься от меня. Я вижу тебя в редкие минуты, когда отвожу тебя домой после приема.

Его слова прозвучали для меня как комплимент.

— Не беспокойся, — весело проговорила я. — В скором времени я буду полностью в твоем распоряжении.

— Мне это кажется маловероятным, — сказал он. — Ты боишься? Я покачала головой.

— У меня такое чувство, — ответила я, — что у нас не получится так уж много видеть друг друга. Ты будешь занят на работе, а у меня, если верить предостережениям твоих родственников, совсем не будет свободного времени.

— Бедная Лин! — промолвил он. — Ты уверена, что у тебя не возникнет желания сбежать, пока не поздно, вернуться в Мейсфилд и проводить все дни в мечтаниях, сидя в саду?

— Я уже давно перестала мечтать, — не задумываясь резко ответила я. Он поднял брови.

— С каких это пор? — удивился он.

— Как приехала в Лондон, — ответила я. — Я обещала маме, что не дам своему воображению возобладать над здравым смыслом. Это долгая история, мне стыдно рассказывать ее, но мне все же удалось избавиться от своего недостатка.

— А мне нравится твое воображение, — сказал Филипп. — Не будь так жестока по отношению к этому потрясающему качеству.

— Я и не предполагала, что ты знаешь о его существовании, — удивленно воскликнула я.

— Любой после непродолжительного общения с тобой, — ответил он, — понял бы, что тебе открыт доступ в сферы, недоступные простому смертному.

Его замечание настолько изумило меня, что я не удержалась и посмотрела на него.

— Ты издеваешься надо мной? — спросила я.

— Нет, даже не думаю, — сказал он. — Какая же ты смешная, Лин. Ты проявляешь чудеса проницательности, когда дело касается других людей, и удивляешься, когда окружающие подмечают что-то в тебе самой.

— Наверное, дело в том, что я привыкла к тому, что меня не замечают, — потупив глаза, промолвила я.

Меня охватило неудержимое желание взять его за руку, рассказать, что он думает обо мне. Но я испугалась — испугалась услышать ледяные нотки в его голосе, увидеть маску отчужденности на его лице. «Осторожнее, — приказала я себе. — Ты начинаешь нравиться ему, он заинтересовался тобой. Ради Бога, не спеши, ты можешь спугнуть его!»

Через мгновение мы уже болтали о совершенно посторонних вещах. Вскоре мы подъехали к дому, где устраивался прием.

Как обычно, нам пришлось провести два страшно утомительных часа в разговорах с совершенно незнакомыми мне людьми, которых мне представляли то Филипп, то его тетка. Я выпила немного холодного кофе, из-за чего у меня возникло впечатление, что в моем животе лежит кусок льда. У меня разболелась голова. Когда я почувствовала, что ноги уже не держат меня, ко мне подошел Филипп.

— Может, попробуем сбежать? — спросил он. — Я видел, что моя тетушка только что вошла в дом. Другого случая нам не представится.

— Ради Бога, не упускай этот шанс, — взмолилась я. — Я совершенно без сил.

Подобно двум школьникам, сбежавшим с уроков, мы пробрались к машине.

— Давай поедем домой и выпьем хорошего чаю, — предложил Филипп, опуская специальную подставку, чтобы я положила на нее ноги.

— А когда мы поженимся, то тоже будем обязаны посещать подобные приемы? — спросила я.

— Сотни приемов, — ответил он, — и гораздо более ужасных, чем этот!

— Тогда я расторгаю нашу помолвку, — застонала я.

— Жаль, что ты не можешь вернуть мне кольцо, — заметил он.

Я взглянула на свою руку, на которой не было кольца, и рассмеялась.

— Это было предметом долгих обсуждений моих родственников.

— Я знаю, — сказал он. — Только не думай, что я невнимателен к тебе. Я заказал для тебя нечто особенное. Думаю, ты увидишь, что я тебе приготовил, когда мы приедем домой.

— Жаль, что мне придется отказаться от этого, — с сожалением проговорила я, однако его слова обрадовали меня.

Я сама не раз задавала себе вопрос, почему Филипп так и не подарил мне кольца — факт, о котором Анжела постоянно мне напоминала.

— Это очень плохо, — только вчера сказала она.

— Вы обручились две недели назад, Лин, и за все это время ты получила всего пару орхидей. Не можешь же ты положить их в сейф и хранить там.

— Чего ты от меня хочешь? — сердито проговорила я. — Чтобы я потребовала у него бриллианты?

— Ты могла бы мягко намекнуть ему, — предложила она. — Полагаю, он просто забыл об этом.

К тому моменту, когда мы подъехали к Чедлей-Хаусу, я пребывала в таком возбуждении, что с трудом дождалась, когда нам подали чай и слуги оставили нас вдвоем. Филипп еще некоторое время испытывал мое терпение, заставив выпить чаю. Наконец он подошел к ящику и открыл его.

— Тебе нравится получать подарки? — спросил он. — Как тебе больше нравится: сразу получить его или закрыть глаза и попробовать угадать?

— Не мучай меня, — взмолилась я. — Ты отлично знаешь, что я сгораю от нетерпения.

— Прекрасно, — заявил он. — Получай. Я поспешно открыла плоский футляр, который он протянул мне. Внутри на белом бархате лежали широкий браслет, клипсы и кольцо с изумрудами, окруженными бриллиантами.

— О Филипп! — воскликнула я.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Они прекрасны! — вскричала я. — Я в жизни не видела ничего более красивого!