Беатрис и не похвалил женщину за ее дивную красоту.

Миссис Мур насупилась еще сильнее. Она злилась. Ее гнев был направлен и в мою сторону, ибо я в очередной раз вмешался не в свое дело, разворошив неприятные воспоминания в ее голове, и в сторону не приезжающего экипажа.

Как бы зонт ни спасал нас от ливня, шквалистый ветер все равно сдувал капли под разным углом, отчего вся наша одежда сильно промокла.

– Мы были дружны с ней много лет назад, – ответила Кэтрин, смотря в сторону остекленевшим взглядом. – Она стала заниматься подпольными абортами, убивая бедных женщин антисанитарией, и ни разу не рассказала мне про Бенедикта, который отправлял к ней своих портовых девок. Я решила прекратить с ней общение, чтобы не позориться перед окружением, осуждавшим ее деятельность. Бетти предлагала начать работать вместе с ней. Только, в отличие от нее, я заканчивала медицинский университет не для того, чтобы стать квалифицированной убийцей.

– Однако вы все равно собрали гуманитарную помощь.

– Я обрадовалась, узнав про благотворительность, и посчитала, что Бетти одумалась и в ней нашлось то доброе начало, потерянное по возвращении в Лондон. Она всегда стремилась помогать всем вокруг, безвозмездно, иногда в ущерб себе, а потом ее разум помутнел. Не знаю, как и почему это произошло, но миссис Белл была уверена, что радикальными мерами, принятыми в клинике, спасала Ист-Энд от бедняков и бесконечных болезней. Может быть, она была права, – ответила Кэтрин и тяжело вздохнула, явно расстроенная происходящим. – Я решила вновь впустить ее в свою жизнь, ведь она теперь делает добрые дела для нуждающихся и совсем на меня не обижена. Бетти была и остается моей единственной подругой. Итан, я запуталась. Я осталась совсем одна. У меня было столько планов на жизнь, от которых богу вдруг стало смешно.

– Вы уже встречались с ней?

– Да, несколько раз. Я передавала ей вещи.

– Как тирания Бенедикта позволила вам уехать в другую страну и получить образование?

– Он тогда не знал об условиях моего отца и всячески потакал моим желаниям, лишь бы я не ушла и не забрала с собой транспортную компанию. В первый и последний раз, когда удача была на моей стороне, – разъяснила женщина, а после всхлипнула: – У меня возникли проблемы с транспортом в Ист-Энде. Компания Льюиса опять подожгла мои омнибусы. Пришлось нанять лиц неприятной наружности на деньги, предназначенные для лечения дочери. Нужно, чтобы кто-то защищал мой бизнес от наемников.

– Оставшиеся накопления потратьте на мольберт для Эбигейл. Она давно о нем мечтает.

– Девочка совсем стала больна. Не слушайте ее. В последнее время много бреда говорит.

Прогремел гром. Немного успокоившись во время беседы, миссис Мур, в очередной раз откашлявшись и промокнув губы платком, извинилась и объяснила свое скандальное поведение тянущими болями в ноге и закончившимися таблетками, которыми ее снабжала мисс Дю Пьен.

– Я категорически не согласна с позицией Клаудии по поводу лечения больных. Прежде всего, необходимо лечить того, кто поможет обрести стране величие, а не тратить время на тех, кто этого сделать уже не сможет, – сказала Кэтрин, высматривая за стеной дождя подъезжающий экипаж. – Врачи возятся с зараженными чахоткой, с людьми, имеющими психические заболевания и прочими, а тем, кто болен обычной простудой, приходится ждать, умирая в конечном итоге от осложнений.

– Вы с мужем сто́ите друг друга. А как же ваша дочь? Считаете, что и ей положено находиться последней в бесконечной очереди страждущих?

– Не подменяйте понятия, мистер Брандт. Эбигейл повезло с богатыми родителями и с возможностью вызывать врача на дом, в отличие от жителей Ист-Энда.

Кучер не был похож на человека неприятной наружности, как выразилась женщина, имея в виду простого бандита. Он был одет в пальто высокого качества, под которым виднелись белоснежная, немного помятая рубашка и модные подтяжки, поддерживающие клетчатые брюки.

Парень поднял ворот пальто, чтобы закрыть шею и не показывать татуировку банды Гончих, а Кэтрин, улыбнувшись ему, поблагодарила меня за крохотную часть возвращенного долга и стала усаживать сына в экипаж.

– Помочь вам? – сказал я, протягивая женщине руку. – Тяжело подниматься, имея больную ногу.

Вежливость с моей стороны была всего лишь отвлекающим маневром, а не внутренним стремлением творить добрые дела. Миссис Мур озадачила меня своим кашлем с мокротой, и я решил украсть из ее открытой сумки платок, которым она пользовалась.

– Очень не хочется встретить вас за решеткой в конце расследования, мадам, – отшутился я и закрыл дверцу, наблюдая, как жена Бенедикта не сводила с меня проникающего в душу взгляда. – Счастливого пути!

Как только экипаж скрылся за углом облупленного дома, я осмотрел платок. На нем были следы кровохаркания.

Миссис Мур часто ездила в Ист-Энд, контактировала с потенциальными зараженными, заселявшими большую часть района, и где-то подхватила чахотку. Для точного установления диагноза нужно было срочно отправляться к мисс Дю Пьен.

За коваными воротами меня встретила треснутая и покрытая мхом статуя святого Варфоломея, исцелявшего больных и бесноватых. По всей территории, около дорожек, были высажены неухоженные кусты, стоявшие круглый год без листьев на сухих ветках, и низенькие старые скамейки, на которых часто сидели родственники пациентов Бетлемской больницы.

У главного входа слышался звук игры на фортепиано. Похоже, я пришел как раз в то время, когда врачи проводили профилактические процедуры для умалишенных и надеялись на их душевное успокоение, хотя, как считала мисс Дю Пьен, такие лечебные мероприятия никак не помогали и были бесполезны.

За дверью Бедлама, в главном зале, из угла в угол сновали охранники, уставшие от психически нездоровых людей, а сами пациенты занимались разнообразными делами: кто-то сидел на полу, обхватив колени руками, и пускал слюни, кто-то с полуоткрытым ртом и пустым взглядом качался в забвении около музыкального инструмента, кто-то скреб пол. Совсем по-другому себя вели нормальные люди, чьи отклонения выражались в простой эпилепсии или затруднительном обучении. Им было особенно тяжело, ведь их содержали рядом с больными, действительно имевшими проблемы с головой, потому что не все врачи хотели заниматься распределением болезней по группам.

Вид людей, пребывающих на лечении, заставлял задуматься, насколько хрупка наша человеческая психика, ведь в любой момент можно начать лишаться рассудка и даже не заметить этого. Меня это не пугало. Дважды с ума не сходят.

На пути к кабинету Клаудии мне удалось повстречать нескольких обворожительных сестер милосердия, спросивших, есть ли у меня пропуск в Бедлам, согласованный с управляющим? Пришлось доходчиво объяснить, что лично мне пропуска никуда не требуются.

Я также не упустил шанса поинтересоваться у женщин, по какой причине мисс Дю Пьен закрылась в своем