этого. На память, вроде, пожаловаться в данном вопросе не могу. Запоминал все складно. Ночью перед отбоем начал повторять обязанности часового на посту и что ему запрещается. Честно говоря, еще когда учил, со многого посмеялся. Особенно в местах, где говорилось, что запрещено читать, петь, разговаривать. Думаю, это ж до какой степени нужно быть идиотом, чтобы разговаривать с самим собой или петь на вышке. Но в тот момент не придал особого значения. Воспринял, как очередную армейскую тупость.

Утром, под команду дневального по дивизиону, вскочил достаточно бодро. Было даже интересно, как оно пройдет. Начался день сурка: подъем, физо, утренний туалет, завтрак и дальше по списку.

Постоянно одно и то же. Иногда только менялась картинка, когда кто-то залетит, или срочное распоряжении комдива, что-то сделать, исправить, поставить. В целом, до настоящего времени, все было одинаково и в, некоторой степени, даже спокойно.

Нас, заступающих в караул, после положенных утренних процедур, освободили от привычного режима.

Нужно было привести себя в порядок, повторить устав, отдохнуть. Все то же самое, как и при заступление обычного наряда, за исключением упора на устав. Подготовились, как велено, а потом, отдельным строем, пошли на обед в столовую. Этот момент положительный, он порадовал. Не нужно стоять в очереди. Зашли спокойно, пообедали и ушли.

Когда прозвучала команда дневального строится перед оружейной комнатой, я вообще был на позитиве. Построились, получили оружие, и отправились на развод. Там, как положено, нас осмотрели, спросили обязанности. Все, в целом, ответили неплохо, раздолбаев в караул не поставят. Так-то опасно выпускать идиотов с огнестрельным оружием в руках. Хрен его знает, что у кого в голове.

Развод прошел. Мы погрузились в кузов машины и нас повезли к месту несения службы. Дорога заняла минут десять, не более. Прибыли на место, где имелось одноэтажное здание из красного кирпича, требующее ремонта, это сразу бросилось в глаза.

Внутри состояние помещения тоже оставляло желать лучшего. Караул принимали по чистоте порядку, наличии инвентаря.

Всё вроде бы сдали-приняли, но тут вдруг новый начкар, командир даже не моей батареи, капитан Зеленищев, заявляет.

— Принимать не буду!

— Как не будешь? — Сдающий комбат просто охренел от неожиданного поворота.

— А вот, прошу обратить внимание, в столовой, в описи значится: «Вилки металлические…»

— Так. И? В чем проблема?

— А они алюминиевые. — С абсолютно серьезным лицом ответил капитан Зеленищев, — Не буду караул принимать, пока вилки не замените.

Тут даже мы, простые солдаты, в осадок выпали.

— Металл… Ага. — Сдающий начкар несколько минут просто смотрел на своего коллегу, пытаясь, видимо, сообразить, что на это ответить. — Эм…алюминий, разве не металл?

— Нет. — Категорично отрезал Зеленищев. — Алюминий — это алюминий. А вилки должны быть металлические.

— Так. Ясно… Звоню дежурному по караулам. Буду докладывать ситуацию.

Буквально через минуту мы стали свидетелем потрясающего по своей тупости разговора.

— Дай трубку новому начкару. — Скомандовал дежурный, а услышав голос Зеленищева заорал благим матом. Даже меня на месте подкинуло. — Товарищ капитан, вы что там, совсем одурели?

— Никак нет, товарищ майор. Вилки в столовой должны быть металлические, а здесь алюминиевые. Пока не заменят, принимать караул не буду!

— А алюминий, по-вашему, не металл?

— Нет!

— Слушай, капитан, приказываю, принимай караул!

— Не имеете права приказывать принять. Пока не устранят недостаток, принимать не буду.

В общем, для капитана, как оказалось, алюминий не металл. Получается, кто-то в школе таблицу Менделеева плохо учил.

Мы-то были довольны. Простые солдаты, имею в виду. На постах не стоим, в тёплом помещении сидим.

Тут сдающего псих, походу, накрыл.

— Товарищ капитан, караул вами не принят. Принимать его вы отказываетесь. Дайте команду покинуть помещение вашим солдатам.

— Но… — Тут пришло время охеревать Зеленищеву.

— Никаких «но». Раз не приняли, вон отсюда! Буду вторые сутки дежурить.

— Зима же… — Судя по лицу нашего начкара он лихорадочно соображал, не внести ли все-таки алюминий в список металлов. Такая активная борьба шла внутри него.

— Ничего не знаю. Вон, я сказал! Посторонним покинуть помещение! Иначе буду расценивать это, как нападение вооружённой группой. Что делает караул при нападении? Надо устав цитировать? Мне караул в ружьё поднимать?

— Ну, я тебе это припомню… — Огрызнулся Зеленищев и приказал нам выйти на улицу.

— Это я тебе припомню, если всё-таки сдам караул. Завтра опять наши заступают, ты, сука, деревянные ложки искать будешь! Алюминий не металл, и железо не металл, завтра дерево металлом станет. — Тихим злым шепотом ответил сдающий. Так как я выходил последним, то его слова расслышал отчётливо. Честно говоря, чуть не заржал в голос.

Вышли. На улице — мороз. Слава богу, дежурный успел с начальством Зеленищева связаться. В результате, капитана с наряда сняли. В связи с отсутствием других свободных офицеров, его командир дивизиона сам и заступил. Смену часовых и караула, наконец, произвели.

У капитана, как стало известно позже, весёлая жизнь началась, насыщенная. Командир бригады, которому, естественно, доложили о происшествии, объявил «металлисту» трое суток ареста с содержанием на гауптвахте. И приказал в камере таблицу Менделеева повесить.

Я попал в первую смену на пост. До места мы также ехали на машине. Постовые, разводящий старой смены и разводящий новой смены. Новый принимал караул у старого, меняя стоявших часовых на на нас, прибывших.

Вышка была деревянной, лестница, чтобы подняться на верх тоже. Мне показали направления, за которым я должен пристально наблюдать, чтобы никто не попытался проникнуть. На минуточку, под охраной находились склады с боеприпасами. Внутри вышка выглядела, как квадрат. Каждая сторона не больше двух с половиной метров. На уровне глаз — специальные отверстия, для удобства просмотра охраняемой территории. В середине этой каморки папы Карло — железная труба, которая спускалась вниз до земли. Сразу вспомнился почему-то фильм «Охотники за привидениями». Они там тоже съезжали по такой штуковине. Первые два часа несения службы пролетели быстро. Пришла смена с разводящим, все, как полагается по уставу, выполнили. Я стоял на первом посту. Мы пошли по кругу менять часовых. Круг был около трех километров. Сменили, а потом поехали в караульное помещение. Прибывшая смена считалась бодрствующей и приступала к работам на закрепленных местах. Логика эта осталась для меня загадкой. С хера ли я бодрствующий, если я уже уставший. Затем отводилось два часа на сон. Не всегда удавалось поспать, естественно. Дел всегда находили много, что-то убрать, что-то выучить. Это — армия. Куда ж без дебилизма?

После того, как третий раз заступил на вышку, я убедился, в уставе действительно все написано достоверно, причём, походу, солдатской кровью. От скуки и однообразия, я начал ходить строевым шагом, петь песни,