– Кто это? – Я поворачиваюсь к Асмунду.

Дхампири стоит в дверях с коробкой наперевес, он выглядит совершенно растерянным.

– Я – Арвид! – Тянет ко мне руки мужчина из клетки. – Арвид Линдстрем.

Заметно, что кусочек бокового резца у него сколот.

«Вот дерьмо».

– Вы – отец Микке? – Хмурюсь я.

В голове не укладывается.

– Вы знаете моего сына?.. – Пленник выглядит изумленным. – Вы знакомы с Микаэлем?!

Его зрачки расширяются, иссохшие губы вытягиваются в букву «о», и я снова вижу поломанный зуб.

– Как это понимать? – Обращаюсь к пастору.

Тот ставит коробку с вещами Ингрид на пол и тяжело вздыхает.

– Я не знаю.

– Что значит, не знаете? – Бросаю взгляд на Линдстрема, а затем возвращаю на Хельвина. – У вас в подвале вампир, которого вы должны были похоронить у границ округа, а вы не знаете?!

– Нея, я не смог.

– Какой я вам вампир?! – Вдруг разъяряется Арвид, ударяя по прутьям. – Посмотрите на меня: я – живой человек!

– Но как? – Трясу головой, оглядывая его. – Я сама видела, что вы… Я видела, как вы набросились на девушку! Точнее, не как набросились, но факт нападения был слишком очевиден!

– Это было, да. Не отрицаю. – Взмахивает руками пленник. – Но теперь я – человек! Посмотрите сами!

– Но как такое возможно?

– Я не знаю. – Глухо отзывается пастор. – Не имею представления.

– Зачем вы держите его здесь вообще? – Восклицаю я.

– Да! Зачем! – Вторит мне Линдстрем. – У него самого нет ответа! Скажи ей! Скажи, Хельвин!

Асмунд бросает взгляд на пленника, и его взгляд вспыхивает золотом. Это угроза.

– Я не смог его убить. – Он дергает плечами, а затем поворачивается ко мне. Зрачки возвращаются в нормальное состояние. – Не смог убить потому, что Арвид начал обращаться в человека. Обратно, понимаешь? Как такое возможно?

– Я, черт подери, не знаю, как такое возможно! – Рычит Арвид, ударяя по клетке. – И я устал тебе это твердить! Эй, эй, девица! – Тянет руку ко мне, стараясь привлечь внимание. – Вы обязаны его вразумить! Скажите этому преподобному, что он настоящий псих! Скажите, что нельзя держать в подвале живого человека! Меня дома семья ждет, вообще-то!

– Ты умер полгода назад, – бросает в его сторону пастор, – никто тебя не ждет!

– Но я тут, и я живой! В чем моя вина?!

– Я не могу его отпустить потому, что не понимаю, что такое с ним происходит. – Виновато говорит Асмунд. – Все признаки вампиризма отступили. Эта тварь ест обычную пищу и не страдает без живой человеческой плоти и крови. Но если я его отпущу… как это вообще? – Он стискивает челюсти. – Как я объясню это брату? Скажу, что пожалел тогда упыря? А если этот тип вернется к людям и снова станет убивать? Как он вообще вернется назад к семье?! Особенно теперь – когда прошло полгода, а он как новенький! Только слегка поистрепался, да отрастил бороду!

– Да я тут поседел с тобой, извергом!

– Ух, ты. – Произношу я, поворачиваясь к клетке. – Так отец Бьорна не в курсе?

– Нет. – Вздыхает мой новоиспеченный отец. – Этот кровосос мчался аж до северной границы в горах, и только я обрадовался, что загнал его в ловушку, как он повалился наземь и стал биться в судорогах. Потом у него изо рта пошла пена, и он затих. А когда я только собрался разорвать его на части, он очнулся и закашлял. А потом у него зарумянилось лицо, потеплели конечности, и взгляд стал более осмысленным.

– Я был дезориентирован! – Взвизгивает Линдстрем. – Я сам не понимал, что происходит! Откуда мне знать, что заставило меня снова стать человеком!

– Он ожил. – Ледяным тоном заключает Асмунд. – Ожил, и это было слишком очевидно, потому я и не смог прикончить его.

– Так почему же не отпустить меня? – Возмущается пленник. – Я все равно сдохну здесь! Ты – убийца!

– Потому, что ты напал на мою племянницу.

– Но я был не в себе!

– Ты прекрасно все осознавал, Арвид.

– Я был должен этой ведьме! Такие уж правила!

– Так что вы собирались с ним сделать? – Прерываю их перепалку. – Сколько собирались держать его здесь?

– Не знаю. Пока все не выясню. – Хельвин пожимает плечами. – Я ждал, что он трансформируется обратно, но этого не происходит. Я возил его кровь на анализ в Гримдаль: с ней все в порядке. Это кровь живого человека, никаких отклонений и странностей в ней не нашли.

Теперь я так же растеряна, как и они оба.

– Потому, что я совершенно нормальный! – Злится Линдстрем. Он пинает лавку. – Я ем, испражняюсь, потею, мерзну! У меня текут чертовы сопли! Ты видел сопли у вурдалаков, святой отец?! Я в любой момент могу подхватить тут пневмонию и снова окочуриться!

– Мне жаль, что ты это увидела. – Устало говорит пастор. – Из-за волнения я позабыл закрыть за собой дверь. Но раз уж ты знаешь, Нея, то прошу понять меня: отпустить его я не могу, убить тоже. Все, что в моих силах – это наблюдать за ним и проводить исследования, чтобы понять, чего ожидать, и как так вышло.

– Тебя посадят, Хельвин! – Не унимается пленник. – Тебя посадят, как только узнают, что ты держал меня здесь! И даже твой братец-полицейский не поможет! Я найду управу на вас всех!

– Трудное положение. – Признаю я.

– Хорошо, беру свои слова обратно! Если ты отпустишь меня, я никому не скажу, что ты делал со мной! Девчонка – свидетель.

– Нет. – Отрезает Хельвин. – Бог- свидетель, я…

– Ах, ты чертов… – И тут на пастора выплескивается брань, равной которой никогда, уверена, не слышали до этого стены божьего храма. – Ну, ты-то, ты! – Теперь он взывает к моей совести. – Как тебя? Прояви сочувствие, будь человеком! Я не видел света уже… сколько, Хельвин? Ну, тебя! – И снова машет мне. – Да вразуми ты его!

– Нужно рассказать все Асвальду. – Говорю я, отводя пастора в сторону.

– Он будет в бешенстве. Зачем? – Морщится он.

– Мне кажется, я знаю, что могло вылечить отца Микке.

– И что?

– Кровь Кайи. – Пожимаю плечами. – Нужно сказать об этом вашему брату и провести исследования. И если я права – женщины рода Хельвинов не так уж и слабы.

– Мне кажется, я все еще слышу, как он кричит. – Говорю, прислушиваясь к стрекоту ночных цикад.

– Это ветер. – Отвечает Асмунд.

Мы прогуливаемся по кладбищу вдоль главной аллеи. Путь нам освещают лишь тусклые фонари. В их свете стебли цветов и верхушки растений, которые покачивает потоками прохладного воздуха, кажутся рябью на мутной воде.