– Я не люблю ходить вокруг скользких тем на цыпочках. Это не моё, – усмехается он, но вмиг становится серьёзным. – Как чувствует себя Олеся?

Я кидаю осторожный взгляд в сторону Эрики. Дамир кивает.

– Она в курсе. Я не сообщал жене всех подробностей, но она знает о происходящем в общих чертах.

– Ха… Не думал, что ты будешь трепаться об этом.

– Я не треплюсь. Собираясь помочь тебе освободить заложницу, я рисковал своей жизнью. Поэтому предупредил свою беременную жену…

– Эрика беременна? Поздравляю!

– Спасибо, – отзываются в один голос супруги.

– У нас будет двойня, – счастливо улыбается Эрика, смотря при этом только на своего супруга взглядом, полным обожания.

– Я рад за вас…

От вида парочки, явно по уши втрескавшейся друг в друга, я ещё острее начинаю ощущать, как сильно мне недостаёт моей конопатой, вздорной девочки. Моя кудрявая, веснушчатая непоседа… Крохотный, ласковый огонёк, умеющий обжечь невероятно сильно.

Впервые в жизни мне страшно до дрожи. На первый взгляд, всё дурное осталось позади. Мамонт и его прихлебатели мертвы. Но я боюсь, как бы Лесю не сломало окончательно после всего, что ей довелось пережить.

– Как Олеся? – повторяет свой вопрос Багратов.

– Она находится на лечении. Там самые высококлассные психологи, внимательный и вежливый персонал. Специалисты дают хорошие прогнозы. Леся охотнее идёт на контакт, – прочищаю горло.

Говорить трудно. Я просто повторяю безликие, заученные чужие фразы, не чувствуя их душой.

– Ты говорил с ней?

– Она ни с кем не разговаривает. После того как я забрал Лесю, она и слова не сказала. Сторонилась всех. Меня, – звучит горько. Горше всего на свете. – Тоже…

– Что с ней было… там? – осторожно спрашивает Эрика. – Насилие?

– Нет, – качаю головой. – Её избили при похищении, порвали одежду. Для меня сняли на видео, как она кричит от страха. Но её не насиловали…

Мне трудно говорить. Но я пытаюсь рассказать о самом тяжёлом со своими друзьями.

– Ты уверен? – напористо спрашивает Эрика. – О таком трудно рассказать кому бы то ни было.

– Говорю же, Леся ни с кем не разговаривает. Молчит… Я проверил все данные медицинских осмотров, просмотрел все записи видеокамер. Лесю запугивали. Охранники Мамонта развлекались с другой девушкой. Подобрали где-то наркоманку, устроили представление для Леси, чтобы запугать. Говорили, что следующей станет она…

– Бедная девочка, – бледнеет Эрика. – Неудивительно, что она молчит. Даже если над ней не надругались, то всё равно давили, угрожали…

Я согласно киваю. Эрика права. Маты, жадные облапывания, грязные угрозы. Лесю запугали, пройдясь по душе девочки грязными сапогами. Я чувствую себя виноватым. Леся пострадала из-за меня. Именно я втянул девушку в жестокие игры сильных мира сего.

– Значит, ты так и не поговорил с ней сам, – задумчиво произносит Эрика.

Жена Багратова пристально смотрит на меня. Так пронзительно и колко, будто видит меня насквозь. Мне становится неуютно под таким ясным и острым взглядом.

– Ещё не говорил. Курс лечения ещё не закончился… – повторяю я. – Я дождусь результатов и потом увижусь с Олесей. Я не хочу ей навредить!

– Ты не хочешь ей навредить, – кивает Эрика. – Это до ужаса разумно. Но девочка пережила ад, а ты… ты спихнул её на руки умных мозгоправов. Закрыл в какой-то крутой лечебнице, держишь вдали от всех. Думаешь, Олесе это поможет справиться со стрессом? Возможно, психологам удастся разговорить Олесю. Они, действительно, любят поболтать и смогут вытащить из души все секреты. Но лечение не придаст ей уверенности в себе. Ты… ты просто не понимаешь! Леся чувствует себя грязной и растоптанной, ненужной. Ты не навещаешь её и отгораживаешься какими-то высокопарными словами о лечении…

Я поражён пылкой речью жены Багратова. Она говорит толково и открывает для меня другую сторону произошедшего. Я ни разу не задумывался о ситуации под таким углом зрения. Неужели Эрика права?!

– Лесе нужны не психологи с их умными речами и не горсть таблеток перед сном, а объятия и поддержка любящего мужчины. Ты должен окружить её заботой лаской.  Она должна почувствовать, что желанна и любима. Всегда… Вот что нужно Лесе.

Проглатываю горький ком в горле. Меня отчитывают, как нашкодившего мелкого пацана, которого нужно поставить в угол за дурное поведение.

– Ты можешь помочь Олесе. Только ты, Ильяс. Но всё получится лишь в том случае, если ты по-настоящему любишь эту девочку и хочешь быть с ней, а не пытаешься придумать, как избавиться от сломанной игрушки и купить себе новую…

– Я не пытаюсь избавиться от Олеси! – вскакиваю на ноги. – Как ты могла подумать обо мне так плохо?!

– Не рычи на мою жену! – вмешивается Багратов. – Эрика права. Хватит отсиживаться в стороне. Ты спас Олесю из лап Мамонта, теперь пора вытащить из ямы депрессии!

Олеся

Анваров не появляется. Меня начинает глодать тоской. Мысли, одна другой темнее появляются в моей голове. Я думаю, что Ильясу противно смотреть на меня и прикасаться. Меня трогали лишь словами, описывая унижения и грязные способы развлечений. Не тронули и пальцем, лишь в самом начале отвесили несколько синяков, когда я сопротивлялась.

Однако я всё равно чувствую себя грязной и испорченной. Беседы с психологами помогают, я ощущаю себя увереннее. Но стоит мне оказаться наедине со своими мыслями, как я снова впадаю в уныние. Возможно, Ильяс не знает, что меня не тронули… Возможно, ему хватило той грязной презентации, чтобы подумать, будто со мной развлекались целой толпой. Возможно…

Мысли, словно волны, приливают без конца и топят меня. Я бы рассказала Ильясу, что я была только с ним, что я до сих пор его девочка, но… Ильяса нет. Меня сковывает страхом ещё больше. Первое время мои губы были плотно сомкнуты из-за шока, но сейчас от сомнений.

Кажется, что я вечность проведу в закрытой лечебнице, так больше никогда и не увидев Ильяса, не сказав ему главного. Или ему не нужны слова о любви? Его новую игрушку запачкали, понизив в цене, а он любит только красивые и дорогие вещи.

От отчаяния я готова лезть на стену.

Очередной семинар заканчивается… Мне нужно вернуться в свою комнату, опостылевшую до чёртиков. Я иду туда автоматически, едва переставляя ноги. Не вижу и не замечаю ничего. Перед глазами пелена… Но обоняние улавливает лёгкий аромат лилий, витающих в воздухе комнаты.

Сморгнув слёзы, я замечаю большой букет нежных лилий, стоящих в корзине на кровати. Цветы напоминают мне те букеты, которые дарил Ильяс… Трогаю нежные лепестки, понимая, что снова плачу. Сбоку приколота записка, но я не решаюсь открыть её. Вдруг там будет всего лишь пару строк о том, что мы расстаёмся?