И улыбнулась.

Три недели, почти каждый день Барташов вспоминал тот их последний разговор. Вспоминал, как сорвался, не выдержал и, еле сдерживая зашкаливающие эмоции, объяснил ей свое решение и отречение от нее. И как на его «Прощай» она тихо попросила: «Береги себя!»

Это было хрен знает что, эти воспоминания! Такая изматывающая пытка, чтоб ей, вместе с той Мирой…

Надо в отпуск. Надо взять Петьку с мамой и поехать к морю, в Сочи или в Крым. Снять частный домик в каком-нибудь поселке, недалеко от моря, с большим участком, по которому можно шляться в одних шортах и босиком.

Ходить на море, есть фрукты, читать книжки в беседке, а лучше в гамаке, играть с Петькой, лениться и ни о чем не думать.

Вообще ни о чем. Просто жить летнюю, ленивую, беззаботную жизнь.

– Дина Наумовна! – позвал он в селектор секретаря.

А в ответ услышал эфирную тишину.

Ну, да. Ну, да. Он же давно ее отпустил. Сколько уже времени? Да, до хрена времени-то! Девять вечера!

Засиделся, заработался. Графики еще хотел посмотреть, но бог с ними, с графиками, завтра посмотрит. Или с собой взять? Дома перед сном пролистать?

Нет, ладно, завтра. Что он там перед сном насмотрит, голова уже не соображает ни фига. Да и Виктор, наверное, совсем уже закис, его ожидая.

После Петькиного побега Андрей имел серьезный разговор с мамой и сыном, в котором, как ему казалось, подробно и четко объяснил, почему они больше не будут поддерживать отношений с Мирой Олеговной.

Петька на него ужасно обиделся, плакал, разрывая отцовское сердце, но Андрей на шантаж слезами не поддался.

Все. Отрезали. Никакого общения.

И потянулись дни и недели. Июль был странный: то жарил, как в Африке, то заливал дождями. Работать никому не хотелось, всем хотелось в отпуска, в благость и летнюю жизнь, но работать было надо. И он сознательно загонял себя делами, чтобы поменьше времени оставалось на размышления на иные темы, не касающиеся производства.

Петька снова жил в Москве у бабушки, и Андрей старался ездить к ним почаще, при любой возможности. С сынком они помирились, не сразу, но недели через две после побега все же договорились как-то не обижаться друг на друга, а просто любить.

Да все пройдет. Детская психика гибкая, пройдет время, за другими занятиями, увлечениями и событиями забудется и тетя Мира, и все страдания по ней.

Войдя в лифт, Барташов совсем расслабился, сдаваясь навалившейся усталости. Вымотался он что-то сегодня до края, еле ноги передвигает.

Нет, надо завязывать с таким режимом работы, так можно и упахаться до чего нехорошего.

В квартире почему-то горел свет, пахло чем-то потрясающе вкусным, и кто-то ходил в кухне и чем-то там шуршал.

Странно. Ксения Павловна так задержалась?

Андрей сидел на банкетке в прихожей, не рискнув упасть в удобное кресло, сомневаясь, что легко и просто потом сможет заставить себя из него выкарабкаться. Скинул легкие туфли, растянув петлю галстука, стянул его через голову, бросил на столик у зеркала и уговаривал себя встать и пойти спросить домработницу, чего она задержалась и чем у нее так вкусно пахнет. И сожрать все, что она предложит.

Нормальный, умученный мужик вернулся домой с работы, лелея две мечты: пожрать и завалиться в горизонталь, сделать вид, что смотришь телевизор, и благополучно заснуть.

Или это уже три мечты?

Он поднялся с банкетки и пошел в кухню.

И словно налетел на преграду, дернувшись всем телом, и застыл, увидев Миру, стоявшую у плиты и что-то помешивающую в сковородке деревянной лопаткой.

– Что ты тут делаешь? – требовательно и зло спросил Барташов.

Она развернулась к нему лицом, ничуть не смутившись и не испугавшись его тона.

– Приготовила борщ, – спокойно сообщила она. – Кажется, это был один из основных пунктов твоей декларации о требованиях к жене.

Барташов подошел к обеденному столу и обессиленно опустился на стул, потер устало лицо и спросил пустым, замученным голосом:

– Как ты сюда попала?

– Лариса Максимовна дала мне ключи от этой квартиры.

– Ну да, я должен был догадаться, – кивнул с усилием он и совсем уж умученно-бессильно спросил:

– К чему это все? Зачем ты сюда пришла? Я же подробно объяснил, почему мы не можем быть вместе. Не надо вынуждать меня повторять это все еще раз, Мира.

– Нет-нет, – усмехнувшись, поспешила уверить она. – Повторять не надо. Я хорошо помню, ты все очень подробно изложил и весьма доходчиво растолковал. Ты только забыл сделать самое важное.

– Что? – посмотрел он на нее тяжелым взглядом сдавшегося перед обстоятельствами человека.

– Спросить меня, – чуть пожав плечами, пояснила Мира. – Ты забыл поинтересоваться, что для меня интересней и важней: карьера или жизнь с тобой.

– И что бы это изменило? – снова обессиленно провел он рукой по лицу.

– Ну, для начала ты бы узнал точный ответ, – предположила Мира. – Может, это как-то изменило бы твою решимость каждый раз пускаться наутек от меня.

– Мира, – произнес пустым, потухшим голосом Барташов. – Я чертовски устал, у меня нет сил на игры, которые ты затеяла. Я почти ничего не соображаю и не хочу вступать в споры и разговоры и что-то выяснять.

– Ничего выяснять не надо, и разговоров никаких не надо, – уверила его Мира, отложила на специальную подставку лопатку, которую все это время так и держала в руке, выключила газ под сковородкой и подошла к нему. – Если бы ты спросил, то я ответила бы тебе, что карьера никогда не была мне интересна, ни в какой сфере деятельности. Я не держусь за свою работу, я просто умею ее хорошо делать, и всё. Ты для меня важнее, главнее и интересней любой, даже самой фееричной карьеры. При любых раскладах я бы всегда выбрала тебя.

– У тебя уникальный голос, вообще-то достояние страны, – напомнил Барташов смиренным каким-то тоном. – Такими вещами не разбрасываются. И ты гениальная актриса. То, как ты умеешь направлять людей и устраивать спектакли, тоже особый дар. А еще эти куклы.

– Ну и что? – спокойно возразила Мира. – В современных реалиях, при нашем уровне электронного развития техники и связи заниматься своим делом можно где угодно. – И сообщила: – Я уволилась из театра. Перекроила графики звукозаписи и работы по озвучке. Здесь, в вашем городе, есть прекрасно оснащенная, современная студия звукозаписи, с которой я и главные продюсеры проектов, в которых я задействована, уже подписали договор о сотрудничестве. А еще у вас очень хорошее местное телевидение, и с ними мы тоже подписали контракт на возможность проведения озвучивания фильмов, при необходимости. От мелких работ я отказалась, оставив лишь крупные, значимые проекты, но большинство из них я буду делать здесь. И это всего по два-три часа, и не каждый день. Конечно, иногда мне придется ездить и в Москву, но не чаще двух-трех раз в месяц. Все-таки я действительно уникальный голос страны, и тебе придется принимать это и мириться с этим фактом. А что касается моих кукольных дел, так и того проще – бо́льшую часть работы я проделываю по интернету. Встречи, выставки, консультации, конечно, будут, ну мы вместе по выходным иногда станем ездить в Москву. Если соберусь в экспедицию, буду брать Петьку с собой и ездить по стране с ним, но это максимум две-три недели, как отпуск. Все решаемо, Андрей.