Шишел усмехнулся какому-то своему воспоминанию. Но тут же подавил усмешку. Дорн успешно сделал вид, что не заметил абсолютно ничего. Он потер лоб и, тщательно подбирая слова, пояснил:

– Медицина на Терранове, как вы отметили, действительно стоит на высоте. В том числе и подпольная... И «черный» траффик трансплантатов – хороший бизнес для тех, кто неразборчив в средствах. Им занимаются несколько преступных группировок. Но у Копперхеда была своя специфика... Несколько странная. Он занимался наименее трансплантируемой тканью – мозгом Торговлей головами, как это стали называть. На его счету около десятка жертв. Причем все это сопряжено еще с какими-то манипуляциями со страховкой и правами наследников... Кстати замечу вам, что вы проявляете непростительную для человека вашего... гм... рода занятий наивность, когда полагаете, что Копперхед беспокоился о вложенных в «Альтер Эго» деньгах или ценных бумагах. Такие веши надежно страхуются от грабежа. Он хранил в этой фирме нечто другое. Не знаю что. Возможно, какие-то документы...

– Это вы верно заметили, – согласился Шишел. – Только теперь это – дело давнее. И ничего уже не вычислишь...

– Я думаю, что это материалы, связанные с контрабандой трансплантационного сырья и со страховыми аферами, – пояснил Дорн. – Эти аферы в свое время сильно повредили репутации здешнего бизнеса. Впрочем, все это на время прекратилось, после того как мерзавца арестовали. И возобновилось пару месяцев назад. Для вас в этом главное то, что вы оказались напрямую в одном с Достархановым бизнесе. И то, что он восстал из ада. Не знаю как. Ясно одно: вы теперь конкуренты, и опасность для вас возросла многократно. Думаю, что скоро вы выйдете друг на друга. И лучше, м-много лучше, – если первым выйдете вы на него, а не он на вас.

– Вот это здорово! – с досадой воскликнул Шишел. – Я то, грешным делом, подумал, что если уж вы его засняли, так он или в камере, или хоть под колпаком у вас... А оказывается, здешние копы только художественной фотографией занимаются...

Снова тик тронул щеку Дорна.

– Понимаете, все не так просто, как вам кажется. Во-первых, у этого типа прекрасно выправленные документы. Разумеется, не на имя Достарханова. А арестовывать человека только за то, что он чей-то двойник, не принято... К тому же Достарханов уже в розыске не числится. По причине своего отсутствия на этом свете.

– А может, и впрямь двойник? – с надеждой в голосе спросил Шишел. Дорн вздохнул.

– Этому можно было бы только порадоваться. Но, к сожалению, судя по проявленной им активности – по кругу лиц, к которым он явился, по тем вопросам, что он задавал, ну и так далее, – это именно он. Ну и потом – это во-вторых – у этого типа просто мистическая способность исчезать и появляться совершенно неожиданно. Нам не удалось даже задержать его по какому-нибудь пустяковому поводу, чтобы хотя бы заполучить его отпечатки пальцев. Даже если это двойник, то, похоже, он дьявольски опасен...

Оба помолчали. Потом Дорн откашлялся и добавил официальным тоном:

– Я не настаиваю на том, чтобы вы и дальше выполняли нашу... гм... просьбу. Если пожелаете, мы можем провести вас по программе защиты свидетелей. Мы умеем надежно прятать тех, кто на процессе сможет дать ценные показания...

– Нет уж, – мрачно отрезал Шишел. – На такое не пойду. Побежим дальше. В одном, так сказать, направлении, но – по разным дорожкам. Каждый по своей...

– Я не сомневался в том, какой ответ получу от вас на мое предложение.

Дорн захлопнул свой «ноутбук», отключил его от общей сети.

– Надеюсь, вы не будете в дальнейшем ставить нас в идиотское положение... И будете особо осторожны. Вы сами только что объяснили почему. И я вам тоже.

– Да уж постараюсь, – заверил его Шишел. – Только и вы, господа хорошие, под ногами не путайтесь. И на пятки не наступайте...

– Договорились.

Дорн поднялся и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

* * *

Шишел рухнул в кресло и некоторое время тяжелым взглядом буравил отделанную под дерево панель двери. Потом профессиональные навыки в нем возобладали, и он, тяжело поднявшись, подошел к ней и некоторое время возился с запирающим устройством. В чем в чем, а в замках Шаленый был специалистом

Его ожидания оправдались.

Замок был безнадежно испорчен. Гости, предшествовавшие появлению герра Дорна, явно были криворукими дуболомами. Что для юного криминалитета Террановы было характерно. Неудивительно, что запереть за собой дверь незваные гости не смогли.

«Значит, кто-то из местных, – определил Шишел. – А местные – кто? Вася-Град, естественно. Вась-Вась теперешний.. Надо бы с ним определиться..»

«Давно бы пора, – подсказал ему недремлющий внутренний демон. – Только не нарвись на приключения. Ты их вроде не очень любишь. А то ведь ситуация-то круто изменилась...»

«Ты это про что, чертушка?» – осведомился Шишел.

«Дык сам знаешь, – насмешливо ответствовал назойливый дух противоречия. – Мозгой-то пошевели – и сообразишь Так что поосторожней будь..»

И снова сгинул в недрах подсознания.

Шишел долгим и тяжелым взглядом обшарил комнату. После того как в его номере побывали все кому не лень, надеяться на то, что нигде не воткнута «подслушка», было бы попросту наивно.

Наивностью Шишел не страдал. На принципиально не радиофицированной Терранове такие штучки были, конечно, затруднительны. Но возможны.

Зевнув, он подцепил со стола микропульт и выключил свет в номере.

На какое-то время – на считанные, как показалось ему, мгновения – сон темной волной нахлынул на него и тут же отступил, оставив на берегу унылой предутренней реальности уставшего, словно пловца, спасшегося с потерпевшего крушение корабля. Однако это были не мгновения – рассвет уже обозначился за окнами.

И, как это часто с ним бывало, как раз в момент перехода из странного мира сна в не менее странный мир бодрствования ему удалось накрыть ладонью и внимательно рассмотреть ту, мышью сновавшую на грани сознания мысль, что не давала ему покоя уже несколько часов. Теперь его план действий, пожалуй, достиг совершенства.

Стоило, однако, еще раз – уже по привычке – посоветоваться с древним автором. На случайно выбранных странице и строке глаз остановился на созвучном состоянию души слове «тревога».

Жизнеописатель двух древних чудил писал. «Тревога, – говорил, бывало, добродетельный Бонни своему бакалейщику, когда тот являлся к нему, обеспокоенный тем, что столь уважаемый член общины не сможет в срок оплатить набранный им за месяц в кредит жевательный табак, – свидетельствует о душевном несовершенстве того, кто испытывает. Ибо, даже не осознавая, а только лишь чувствуя, что натура его может учинить некое для нее самой неожиданное непотребство, такой несовершенный обитатель сего мира переносит ожидание этого неведомого зла с души своей на весь окружающий мир и на ближних своих, что и закладывает в уме его то семя, из коего произрастает древо Тревог».