— Конечно! — широко распахнула васильковые глаза медовокосая дева. — Это храм Сил! Если они дают свое благословение, значит, видят совместный путь двух сердец и одобряют его!

— О как, — крякнула Яна, от неожиданности едва не выронив ведро.

Ей ничего такого ни сам женишок, ни его бабушка не рассказывали, да что драконы, даже декан, всегда обо всем предупреждавший и все объяснявший, насчет ритуала, связавшего студентов, промолчал. В прошлом году, когда Янка и Лис подходили поговорить о неснимаемых браслетах, от которых не удалось избавиться, Гад лишь таинственно улыбнулся и только не отмахнулся от парочки: дескать, не парьтесь, время все на свои места расставит.

Разузнавшая все необходимое пророчица уже давно исчезла с лавочки, а Яна еще минуту-другую постояла, соображая, чем ей грозит такое специфическое благословение Сил на брак с безалаберным напарником. Отдельно Яна представила грозную бабушку и обильные матримониальные планы последней, вздрогнула, а потом мысленно отмахнулась от проблемы. Леди Левьерис в подборе достойной пары для внука и против Сил пойдет, не чихнет, а скорее всего, по их воле подберет девицу, во всех отношениях отвечающую не только требованиям высших созданий, но и собственным представлениям о знатности и достатке претендентки.

Зато теперь можно было не волноваться за напарника: никакого крокодила в юбке ему точно не навяжут, у Сил это понимания не найдет. Можно было не… А почему-то все равно что-то скребло внутри, будто маленький червячок нидхёг украдкой грыз душу.

Не без усилия отогнав досадный рой мыслей, Яна перехватила ведро поудобнее и двинулась к Башне Судеб. Плиток на площади сегодня никто не мыл, изнутри башни звяканий и шлепанья тряпок тоже не слышалось, наверное, никто не успел заслужить почетного права прикоснуться тряпкой к местным достопримечательностям.

Ан нет, все-таки какое-то звяканье, бумканье и погромыхивание из недр башни донеслось. Донская шагнула через порожек и увидела в приоткрытой двери подсобки знакомую щуплую лопоухую фигурку первокурсника-летописца.

Веснушчатый домовичи сражался с инструментами, пытаясь вытащить одновременно ведро, швабру, тряпку и выйти через узкую дверь. Яна, добрая душа, оставила свои вещи в уголке и ринулась на помощь первокурснику. У-ух — цепко ухватилась за ведро, э-эх — вцепилась пальцами в щетку, а-ах — поднатужилась и дернула! И вот уже, как неформатная пробка из бутылки, парень вылетел наружу.

— Ой, добро… ясного дня, — растерянно хлопая глазищами, поздоровался бедолага с девушкой. — А зачем ты это сделала?

— Ясного дня, Ясек, просто так, помочь захотела, — пожала плечами Яна, всегда помогавшая по зову души и сердца. — Ты же никак выйти не мог.

— А-а-а, — заулыбался домовичи и, не удержавшись, прыснул. — Спасибо, только я не выйти, а зайти не мог. Но все равно спасибо.

Теперь настал черед Яны сконфуженно ойкать. После чего студенты хором весело рассмеялись. Девушка сочувственно уточнила:

— Неужели ты все еще отрабатываешь шутку в общежитии?

— Нет, — покаянно вздохнул и скромно потупился лопоухий паренек. — Теперь работаю за шутку на лекции мастера Ясмера.

— Как тебя угораздило? — пораженно выдохнула Донская. Она не представляла, кем это надо быть, чтобы шутить на лекции по основам мироздания, и уж тем более над мастером Ясмером, который, может, и понимал шутки, но не в отношениях преподаватель — студент. Как оказалось, чтобы шутить, нужно было быть мелким домовичи с причудливо устроенной головой.

О чем Ясек и поведал сочувствующей слушательнице. В тот первый раз, когда домовичи и Лис оказались в лавке фееры, в число покупок, кроме красок, каким-то волшебным образом затесался еще и пузырек универсального бесцветного и невидимого, если верить надписи на этикетке, клея. Сосед по комнате случайно обнаружил клей на рабочем столе домовичи. Слово за слово, и приятели заспорили, насколько клей универсален и невидим. Решили проверить свойства средства, которое для большей надежности предлагалось продержать на приклеиваемом предмете не менее пятнадцати минут. Никакого другого места, где предметы пребывают в максимальной неподвижности, кроме зала лектория по основам мироздания, домовичи в голову не пришло. Так что чудо-гений умудрился просочиться в запертое помещение за пару минут до лекции и накапать клея на все скамьи. Никто ничего не заметил.

Когда по окончании лекции ударил колокол и Ясмер привычно отпустил студентов, ни один не двинулся с места. Приятно пораженный рвением молодежи в постижении философских глубин, мастер поощрил усердие еще пятнадцатью минутами лекции, и лишь по окончании оных, когда вновь отпущенные студенты не двинулись с места, в сердце мастера зародились подозрения.

Вызванный с места в приказном порядке первый попавшийся ученик к мастеру подошел-таки. Но характерный треск материи и дыра на тыльной стороне брюк объяснили Ясмеру причину студенческого рвения.

Домовичи свою вину скрывать не стал и честно признался в авторстве эксперимента и мотивах оного. За рвение в познании был удостоен «горячей благодарности» всего потока. Больше всего студенты сетовали не на необходимость смены пострадавшей от клея формы (без повреждения ткани никто встать со скамьи так и не смог), а на дополнительные четверть часа чтения головоломного материала.

От мастера Ясмера, на свое счастье, читавшего лекцию стоя, домовичи досталась отработка — мытье лестниц в Башне Судеб в течение циклады. Причем, как посетовал паренек, староста Лестор не только прочитал шутнику лекцию о шутках хороших, разных и скверных, но и повадился ходить в башню с инспекцией чуть ли не ежедневно. Может, опасался, как бы первокурсник, оставленный без присмотра, не поэкспериментировал с древними реликвиями академии?

После душевного рассказа о шутке и Яна взглянула на мелкого домовичи с некоторым подозрением и осторожно спросила:

— Ты к Прялке и Станку в башне наверху ходил?

— Куда? — простодушно удивился Ясек. — Мне пять нижних пролетов мыть назначили, я выше не лазил. А что там, — парень покосился на лестницу, — что-то интересное есть?

«Было», — мысленно ответила Яна и на всякий случай спросила: — Кроме тебя еще кто-нибудь в эти дни на отработку назначен?

— Не знаю, — пожал плечами паренек, взирая на девушку с таким бесхитростным спокойствием, что сама мысль о возможной причастности домовичи к исчезновению реликвий казалась абсурдной. — Я никого, кроме Лестора, не видел. Староста наверх поднимался разок — ненадолго. И все. Тут обычно тихо, если кто и приходил, то после меня или до…

Лопоухий чудик наморщил нос и почесал за ухом.

— Ясного вечера, закончил отработку? — Староста феох нарисовался в башне как по заказу и сразу вперил в первокурсника подозрительный взгляд.

— Закончил, — бодро отчитался Ясек.

— Тогда ступай на ужин, горе факультетское, — со вздохом скомандовал толстяк и посторонился. Кажется, у старосты сложилось предвзятое отношение к бедному пареньку. Домовичи воспринимался им как аналог взрывчатки на ножках: никогда не знаешь, где рванет, но рванет непременно, потому нужно заранее присмотреть укрытие, надеть каску и наблюдать за процессом из глубокого окопа. Весьма вероятно, что после второй выходки Ясека было недалеко от второй стадии адекватной реакции на придумки новичка — «завернуться в простыню и медленно ползти в сторону кладбища».