Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Я или ты? - сказала Аникс с другой стороны. - Как видишь, мне здесь очень удобно, и это что-то значит.
Водичка подняла взгляд. Аникс опиралась на видавшую виды каменную колонну, которую невесть когда вырыли невесть где и сделали опорой ворот. Опора на стороне Водички была из дерева. Дубовый ствол или еще какой. Ее бока были усеяны железными гвоздями, на некоторых еще болтались выцветшие обрывки ткани. К такой опоре не прислонишься. - Нечестно, Аникс.
- Почему нечестно? У тебя стул.
- Сидеть удобнее, чем опираться, - сказала Водичка. - Значит, мое отдохновение побивает твое. Так что иди, потолкуй с ними, узнай, что везут, всё такое.
- Отдохновение, вот как? Ты вообще знаешь, что это такое?
Водичка фыркнула, вытянув ноги. - Это значит, что я остаюсь сидеть. Иди, женщина. Я ходила в последний раз.
- Последний раз были две старушки с телегой завяленных яблок. Едва ли считается.
- Считается, поверь. Поспеши, они почти здесь.
Вздохнув, Аникс оторвалась от колонны. - Хотя бы дай мне одно из тех яблок, Дичка.
- Нет. Это подарок.
- Взятка.
- Подарок, ведь я так мило им улыбалась.
- Глаза на твоем шарфе их так напугали, что лопнули пузыри, - сказала Аникс и вышла на дорогу, подняв руку. - Стоять!
Старый плосколицый ривиец накинул колпак на нос переднего вола, остановив его. Равнинный акцент казался музыкой, хотя он говорил на языке Генабариса. - Четыре года тут торгуем, солдат. Обычно становимся на Купчем Поле. Без проблем. - Взгляд узких глаз пробежался по Водичке. - И без податей. Мы продаем нужное.
- Неужели? - Аникс лениво подошла ближе. - Типа?
- Лекарства и специи. Перо, духи, каменья. Сырая медь, янтарь, шкуры, грузила, шпильки.
- И всё?
- Корзины, сандалии, костяные иголки, желтый терн, огненный шалфей, крысиные хвосты, утиные яйца, хорьки, ласки, змеиные кожи, тетивы, древки для стрел.
- А в остальных фургонах?
Водичка вздохнула и встала, отряхнув лосины. - Не будь сучкой, Аникс.
Аникс скривилась. - Всё это ты запихаешь в заплечный мешок, Дичка. - Она поглядела на купца. - Ну?
Старик почесал голый подбородок. - Получился бы опасный мешок, - буркнул он.
- О чем ты?
- Хорьки и ласки живые, солдат. Они отлично ловят крыс в амбарах и узких закутах.
- Какое облегчение, - сказала Водичка, встав рядом с Аникс. - Хорошо, что змеиные кожи не живые. Но вон тот фургон в конце не торговый.
Ривиец пожал плечами. - Храмина Жреца. Мы не спрашиваем, куда избрал он свой путь, ибо он волен странствовать под небесами.
- Жреца? - спросила Водичка. - Какого культа?
Ривиец промолчал.
- Ладно, - объявила Аникс, - можете встать на Купчем Поле, но сперва я посмотрю на ласок.
- Аникс, - начала Водичка.
- Захлопни люк, Дичка. Я же видела, от крысиных хвостов у тебя глаза загорелись.
- Только потому, что у меня ожерелье из зубов. Крысиные хвосты и крысиные зубы, поняла?
- Ох, поняла, - отвечала Аникс. - Ты чокнулась.
- Оставайся на посту и позволь торгашу проехать. Я допрошу жреца.
- Зачем бы?
- Думаю, он врет.
- Кто? Жрец? Ты даже не видела его!
- Не он, - сказала Водичка. Указала на ривийского купца. - Он. Я спросила, какого культа, а он молчит. Значит, врет.
- Молчание равно вранью? - фыркнула Аникс. - Я ж говорю: чокнулась.
Не обращая внимания, Водичка сверкнула глазами на ривийца и пошла к последнему фургону. Он напоминал карету трайгаллов, сплошь лакированное черное дерево и тонкая резьба. Одинокий вол в упряжи был больше и здоровее прочих.
Торговец сказал сзади: - Ведьмин взор злом остёр.
Водичка развернулась. - Что такое?
- Предупреждение. - Ривиец пожал плечами.
- Не похоже, - заметила Водичка. - Звучит скорее как черное заклятие или хуже, как тупая ривийская поговорка. Из тех, что звучат красиво и мудро, а на деле дурь.
Взгляд ривийца был устремлен на ее шарф. - Да, мы, ривийцы, сочиняем глупые поговорки и шепчем на уши доверчивым чужакам. Но тут иное. На тебе едет призрак или его заклятие. Лучше сожги эту тряпку.
- Но тогда все увидят веревку на шее.
Ривиец чуть побледнел и отступил.
Удовлетворенная Водичка прошла к последнему фургону. Безногая старуха восседала на скамейке кучера, вожжи обернуты вокруг уродливой руки. Она курила трубку, и дым был одного цвета с кожей и волосами. И глазами. - Боги! Женщина, почему тебя еще не похоронили? А жрец внутри, смотрит через ту дырку? Спорю, он там. Эй ты! Открой запор, я вхожу!
Дверца открылась под сиденьем, там, где могли быть ноги старухи; показалось темное татуированное лицо. - На свой страх и риск, солдат. Я владею проклятиями. Могучие садки ждут лишь моего касания. Дюжина Врат таится внутри кареты. И я не желаю впускать ведьмины глаза.
- Что за дурацкое место для окна, Жрец. Носишь безногую вместо шляпы?
- Так теплее. Ну, оставь нас!
- Мерзость! Ты сам знаешь, откуда она взялась? И что я слышу, малазский акцент?
- Водичка! - Аникс подбежала, поднося к самому носу что-то мелкое, черное и ворчащее. - Смотри что купила!
Зашипев, ласка оскалила белые зубы-иглы. Водичка отступила в тревоге. - Почему не взяла хорька? Его хотя бы можно приручить. А эта тварь отгрызет тебе нос, только следи.
- Может, твой? - сказала Аникс, гладя голову мелкой твари. - Мы уже связаны.
- Да, взгляд у вас одинаково зверский. Чудесно. Рада за тебя. Убери ее, пока нас не обрызгала.
- Да посмотри, - продолжала Аникс. - Как ловко спряталась!
Водичка хмыкнула. - Вижу. У тебя теперь меж грудей черный мех и голова. И зубы.
- Так тепло!
- Что она откусит для начала, Аникс Фро?
- Хватит.
Первые три фургона продребезжали под арку воров, в город. Старуха пялилась на Водичку сверху вниз.
- Чудесно, - сказала она Аникс. - Иди, занимай мой стул. Но не жалуйся, если тварь обгадит весь живот.
- А ты куда?
Водичка ударила кулаком по стенке кареты. - Сопровождаю жреца в штаб, и не думаю, что капитан будет счастлив появлению в городке монаха-колдуна с Малаза, особенно если его садки пердят проклятиями.
Лицо в окошке
