Он сказал «моя подруга». Как бы снова не поплыть.

— Выходит, тебя интересуют не доходы, а вид со стороны? — спросила Хестер?

— Вот именно.

Хестер поняла, что улыбается — так, как никогда не улыбалась.

— Мне это по душе.

— Как бы то ни было, сегодняшний счет оплачиваю я. Но он будет скромнее, чем вчерашний. Ну что, в районе семи? Если только не планируешь вернуться сегодня в Нью-Йорк.

Хестер задумалась. Она не знала, как все сложится. Но ей в любом случае придется побыть здесь. Да и поесть не помешает. Договорившись о примерном времени встречи, они с Ореном завершили разговор.

Хестер не торопясь пошла обратно к дому. Территория была огромная, но Хестер не сочла ее привлекательной. Этот безмятежный ландшафт ее нервировал.

Она нашла Делию в библиотеке — пожалуй, чересчур диснеевской. Делия говорила по телефону. Заметив Хестер, она поманила ее рукой: дескать, войдите. Поднесла палец к губам, показывая, что нужно соблюдать тишину, и нажала на кнопку громкой связи, чтобы Хестер тоже слышала разговор.

— Спасибо, что перезвонила, Саттон, — сказала Делия.

— Извините, что не сразу, миссис Мейнард, я была на уроке. — Говорила девочка. Скорее всего, подросток. — У Краха все хорошо?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, сегодня он не пришел в школу.

— Когда ты говорила с ним в последний раз?

— С Крахом? Мы списывались вчера вечером.

— В котором часу, Саттон? — спросила Делия.

Девочка медлила с ответом.

— У него нет никаких проблем, — сказала Делия. — Но вчера ночью он ушел и сегодня не давал о себе знать.

— Подождете секунду? — попросила Саттон. — Я посмотрю точное время последнего сообщения.

— Да, конечно.

После недолгой паузы Саттон сказала:

— Час сорок восемь ночи.

— Что он сказал?

— Что ему пора.

— И все?

— Ага. «Пора бежать». Вот и все.

— Ты не знаешь, где он может быть?

— Нет, извините. Но уверена, что волноваться не о чем. Могу спросить у Тревора, Райана и других ребят.

— Спасибо, было бы здорово.

— Вот только… — начала Саттон.

— Да?

— Ну, я не хочу, чтобы вы волновались, но обычно он шлет мне кучу сообщений. То есть мы все постоянно переписываемся. В групповых беседах, в «Snapchat», эсэмэсками, как угодно. Не припомню такого, чтобы утром он со мной не связался.

Делия схватилась за грудь:

— Ты ему написала?

— Одно сообщение. Он не ответил. Попробовать снова?

— Да, попробуй, пожалуйста.

— Если что-нибудь узнаю, тут же сообщу.

Делия взглянула на Хестер. Та беззвучно произнесла слово «Наоми». Делия кивнула.

— Скажи, Крах дружит с Наоми Пайн? — (Молчание.) — Саттон?

— Почему вы спрашиваете про Наоми?

Делия снова взглянула на Хестер. Хестер пожала плечами.

— Ну, она пропала…

— И вы думаете, что Крах с ней? — спросила Саттон с явным недоверием в голосе.

— Не знаю. Просто спрашиваю. Они друзья?

— Нет, миссис Мейнард. Не хочу показаться вредной, но Крах и Наоми вращаются в совершенно разных кругах.

— И он тем не менее подговорил Наоми участвовать в том челлендже, верно?

— У меня начинается урок. Если Крах выйдет на связь, я тут же дам вам знать.

Саттон отключилась.

— Это подружка Краха? — спросила Хестер.

— Время от времени. Саттон, наверное, самая популярная девочка в школе.

— А Крах — один из самых популярных мальчиков, — сказала Хестер.

— Да.

— А что, если популярному мальчику вдруг понравилась девочка-пария?

— Похоже на сюжет дрянного ромкома для подростков. — Делия пожала плечами. — Разумеется, так бывает и в жизни.

— Может, все его издевательства…

— Мой сын над ней не издевался.

— Называйте как хотите. Может, все это сродни поведению малыша в песочнице, дергающего малышку за косички, чтобы показать, что он к ней неравнодушен.

Делии это не понравилось.

— Из таких малышей обычно получаются социопаты.

— Что на этих записях, Делия?

Сменив тему разговора, Хестер застала Делию Мейнард врасплох. Разумеется, так и было задумано. Хестер изучала ее лицо, искала на нем какую-нибудь подсказку. Ей показалось, что она что-то увидела, но стопроцентной уверенности не было. Хестер уже очень давно участвовала в допросах и прекрасно умела распознавать ложь. Но полной уверенности у нее не было. Полная уверенность — удел глупцов.

— Ничего особенного, — сказала Делия.

— В таком случае свяжитесь с ФБР.

— У нас нет такой возможности.

— Иными словами, вам есть что скрывать. Извините, но я человек прямолинейный, поэтому буду говорить начистоту. Я думаю, вы лжете. Что еще хуже, вы лжете не кому-то, а мне. Поэтому давайте все проясним. Мне плевать, что вы скрываете и что запечатлено на этих записях. Не забывайте, что я ваш адвокат. Мне можно все рассказать. Никто ничего не узнает.

— Никогда? — Делия безрадостно улыбнулась.

— Никогда.

— Ни при каких условиях?

— Ни при каких условиях.

Делия прошлась по комнате, выглянула в окно. Вид был потрясающий, но сейчас Делия Мейнард, похоже, не находила в нем ни радости, ни успокоения.

— Я говорила, что на днях смотрела вашу передачу. С Саулом Штраусом.

— И что?

— Штраус начал рассуждать на тему «что, если бы вы могли остановить Гитлера». И вы его осадили.

— Ну конечно, — сказала Хестер. — Это же бред восьмидесятого уровня.

— Итак, чисто гипотетически, если бы я владела информацией, способной остановить Гитлера…

— Ох, я вас умоляю…

— …и сообщила ее вам в рамках адвокатской тайны…

— Раскрою ли я эту тайну? — спросила Хестер. — Нет.

— Даже если из-за вашего молчания Гитлер придет к власти?

— Да, но это лишь предположение. К тому же глупое, — сказала Хестер. — Углубляться не буду, но вы, наверное, читали о парадоксе Гитлера? Перескажу вкратце: если вернуться в прошлое и убить Гитлера во младенчестве, эффект будет такой, что изменится все на свете. Родятся совершенно другие люди, а не мы с вами. Но глупость не в этом. Глупость в том, что я не умею путешествовать во времени — ни в прошлое, ни в будущее. Будущее — это лишь догадки. Никто не знает, каким оно будет. Но одно могу сказать наверняка: я никому не выдам ваш секрет, каким бы страшным он ни был. Ни при каких условиях. Потому что я не знаю, действительно ли он остановит следующего Гитлера. К тому же я не уверена, что следующего Гитлера нужно остановить. Допустим, я помешала Гитлеру прийти к власти и его место занял еще больший психопат — после того, как немецкие ученые придумали атомную бомбу. Все обернулось бы еще хуже. Понимаете, о чем я?