– Просто навещал бабушку, – говорит он. – Ну, и решил зайти, поздороваться. Не видел тебя уже довольно давно…

– Да. Извини. В последнее время я по уши занята учебой, работой и всем прочим, – говорю я. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – отвечает он. – На самом деле я хотел спросить, не хочешь ли ты в следующем месяце сходить со мной на церемонию вручения премии «Art Con». Для меня это важно. – Он нервно улыбается, но через секунду улыбка пропадает с его лица. – Ну, понимаешь, просто по-дружески.

– Майлз… – Я делаю глубокий вдох и наклоняю голову. – Мне не кажется, что это хорошая идея. Извини.

Он сцепляет пальцы, потом поправляет свои старомодные очки.

– Я пытался звонить тебе некоторое время назад. Ты сменила номер?

– Сменила. Какой-то псих звонил мне с неопределяемого номера, – поясняю я. Он немедленно устремляет взгляд в пол и сжимает губы.

– Понятно.

О господи.

Видимо, это был Майлз.

Жужжание телефона у меня в кармане заставляет мое сердце забиться чаще, и я сразу же переключаю внимание на экран.

Звонит Йен.

– Извини, Майлз, – говорю я, держа телефон в руке. – Мне нужно ответить на звонок. Но была рада повидать тебя. Поздравляю с успехом твоего сценария.

Я закрываю дверь, не давая ему возможности возразить или задержаться, и он уходит. Слава богу, а то ситуация сделалась бы совсем неловкой. При следующем разговоре с бабушкой я поделюсь с ней своими подозрениями. Может быть, тогда она наконец-то перестанет ждать, надеяться и молиться за шанс для бедного мальчика.

– Йен, что случилось? – спрашиваю я, приняв звонок.

– Здравствуй. Извини, – говорит он, на заднем плане слышится шум дорожного движения. Должно быть, он за рулем. – Придется отменить ужин. Сегодня днем мама потеряла сознание, и сейчас она в больнице. Я сейчас еду к ней.

– О господи, с ней все в порядке?

Он колеблется.

– Не знаю. Врачи пытаются понять, что с ней случилось. Она говорит, что упала в обморок без каких-то причин, но это все, что мы сейчас знаем.

Голос Йена слегка подрагивает, серьезность его тона заставляет мое сердце замереть. Только на прошлой неделе он рассказывал, какая у него потрясающая мать, как много она сделала для него, его братьев и сестер до того, как заболела.

– Я хочу быть там вместе с тобой, – говорю я. – В какой она больнице?

– Марица, ты не обязана этого делать.

– Йен, мы друзья, а друзья должны поддерживать друг друга. Позволь мне быть рядом с тобой. Если твоей семье что-то понадобится, я смогу привезти. Если нужно будет посидеть с чьими-нибудь детьми, я могу это сделать.

Сначала он колеблется, и на миг я задумываюсь, не переступила ли я какие-нибудь границы, о которых не знала – например, как в том случае, когда послала Исайе огромную посылку.

– Ты невероятная девушка, – говорит наконец Йен. – Твое предложение, возможно, будет кстати. Спасибо. Это больница Доброго Самаритянина в Уилшире.

– Отлично. Буду, как только смогу.

Калиста проверяет свой телефон, потом сует его в карман.

– Йен идет сюда.

Взяв маму за руку, я пожимаю плечами.

– И что? Я не уйду.

Она вскидывает руки.

– Я и не говорила, что ты должен уйти. Просто решила, что ты захочешь знать. Он уже в здании. Просто спросил у меня, в какой палате мама, так что будет здесь с секунды на секунду.

Мама крепко спит на больничной койке под писк приборов, в воздухе витает запах простерилизованного белья и антибактериального мыла. В углу тихонько беседуют друг с дружкой две другие мои сестры, Лайла и Райя. Мой старший брат, Марко, торчит в коридоре и болтает с одной из медсестер, хотя он утверждал, что просто собирается спросить, каков врачебный прогноз.

Надо полагать, все в сборе.

– Когда вы двое уже зароете топор войны? – спрашивает Калиста. – Разве недостаточно времени прошло?

Я бросаю на нее мрачный взгляд.

Даже вечности будет недостаточно.

– Привет, – говорит Калиста минуту спустя, глядя в сторону двери, где стоит этот чертов ублюдок, делая вид, будто сейчас прольет слезу.

Я не покупаюсь на это.

Если бы он действительно беспокоился о нашей матери, он позаботился бы о ней в мое отсутствие, вместо того, чтобы бегать по ресторанам и уводить чужих девушек.

– Привет, Кали. – Йен, игнорируя меня, направляется к Калисте и обнимает ее за плечи. – Как она?

– Состояние стабильное, – отвечает Калиста. – Сейчас она просто отдыхает. Врачи ждут результат анализов. Думают, что, возможно, ее лекарства с чем-то несовместимы, но точно они не узнают, пока не будет ответа из лаборатории.

Потом Йен здоровается с Райей и Лайлой и прислоняется к стене, скрестив руки на груди и время от времени перекидываясь с ними парой слов.

Забавно, что много лет назад мы все были одного мнения относительно Йена и его склонности лгать, обманывать, подставлять и заботиться только о собственных интересах, но стоило мне уехать на долгий срок – и такое ощущение, что он занял мое место и все снова его полюбили. И не то чтобы я завидовал – это не какие-то там долбаные соревнования, мне просто противно, что некоторые из нас, кажется, забыли о том, какая он злобная тварь.

Йен постоянно посматривает на свой телефон, и спустя минуту я вижу, как он набирает какое-то короткое сообщение, потом прячет телефон в карман и возвращается к разговору с сестрами.

– С ней все будет в порядке, Исайя, – тихо говорит Калиста.

– Знаю.

– Ты здесь с шести часов утра, – продолжает она, – и ни разу не отошел от нее. Иди, поешь что-нибудь. Выпей кофе. Разомни ноги. Просто… сделай что-нибудь.

– Мне и так нормально.

Калиста останавливается напротив маминой койки, сложив руки на груди.

– Я серьезно. Иди погуляй. Это лучше, чем сидеть здесь и париться, а именно этим ты и занимаешься.

– Я не парюсь, – возражаю я, сморщив нос. Она закатывает глаза, потом хватает меня за рукав и рывком поднимает на ноги.

Вздохнув, я оправляю рубашку, разглаживаю морщинки и протискиваюсь к двери между своей несносной старшей сестрой и стеной сбоку от маминой кровати. Йен, Райя и Лайла смотрят мне вслед, и я иду деловитой походкой, как будто у меня есть какая-то цель, хотя я понятия не имею, что я собираюсь делать.

Я не голоден.

Я не хочу кофе.

Я не хочу гулять вокруг этой чертовой больницы.

Снаружи адски холодно.