Проходя мимо сестринского поста, я замечаю своего старшего брата, который заигрывает с рыжеволосой веснушчатой и круглолицей девушкой, одетой в голубую медицинскую форму; он так увлекся, что даже не замечает меня.

Свернув за угол, я останавливаюсь на полушаге, едва не столкнувшись с кем-то ужасно знакомым.

– О, привет. – Марица убирает прядь темных волос, упавшую ей на глаза, и заправляет за левое ухо. – Я просто… приехала поддержать Йена.

– Несомненно.

Выражение ее лица смягчается. Она выглядит менее выбитой из колеи, чем вчера утром в кафе, и я спешу воспользоваться шансом и сказать ей кое-что – быть может, сейчас она сумеет это воспринять.

– Знаешь, я вернулся несколько недель назад, – говорю я. – Пытался позвонить, но твой номер больше не действует. Пытался заехать в кафе, но тебя там все время не было. Я не мог вспомнить твой адрес, потому что он был у меня в записной книжке, а она лежала в палатке, которая сгорела во время авианалета. И, честно говоря, после выхода из комы я временами не могу вспомнить что-то, что знал раньше. Я даже не сумел вспомнить, как добраться до твоего дома, когда вернулся в город.

Она смотрит в пол и глубоко вдыхает очищенный больничный воздух.

– Но тебя я не забыл, Марица, – продолжаю я. – Я ни на секунду не переставал думать о тебе. Не знаю, что он тебе сказал, но я могу…

– Марица. – Голос Йена за моей спиной заставляет меня оборвать речь на полуслове. – У тебя все в порядке? Я уже шел тебя искать, боялся, что ты заблудилась.

Она поднимает взгляд, смотрит на меня, потом на него и кивает.

– Да, все хорошо.

– Нет, не все хорошо. – Мой голос напоминает хриплое рычание, зубы сжимаются сами собой. – Возвращайся в мамину палату, братец, и продолжай притворяться заботливым сыном.

– Исайя. – В голосе Марицы звучит порицание, словно она считает, что я с ним слишком резок, но если бы она знала…

– Ты не должна встречаться с ним, Марица, – говорю я. – Встречайся с кем угодно еще. Но не с ним.

– Не смей говорить ей, с кем встречаться, а с кем нет, – заявляет Йен, пытаясь встать между нами. Я упираюсь ладонью ему в грудь и отодвигаю его в сторону, не сводя глаз с Марицы.

– С чего ты взял, что мы вместе? – Ее руки сложены на груди, глаза прищурены.

Резко выдохнув, я отвечаю:

– Потому что он так сказал…

– Йен, это правда? – Марица смотрит на него поверх моего плеча. – Ты сказал, что мы встречаемся?

Я отвечаю вместо него:

– Да. Он в подробностях рассказывал нашей матери о тебе, о том, что скоро собирается представить тебя семье и прочее такое же дерьмо.

– Я не сказал, что мы встречаемся, – возражает Йен, и в его тоне звучит явное смущение – как обычно, когда его ловят на вранье.

– Но ты отчетливо дал понять, что это так. – Я обращаюсь к брату, но смотрю на нее. – Видишь, Марица? Он – лжец, искусный манипулятор. Ты не должна встречаться с ним.

– Я и не встречаюсь. – Ее прекрасное лицо заливается краской, на нем появляется гримаса отвращения, когда она смотрит на нас обоих. – Я не встречаюсь с Йеном. Мы просто друзья.

– Хорошо. Ты заслуживаешь лучшего, чем этот подонок, – говорю я.

– Можно подумать, ты чем-то лучше, – фыркает Йен.

Развернувшись к нему, я сгребаю его за грудки, впечатываю в стену и хорошенько встряхиваю, пока с его лица не пропадает эта долбаная поганая ухмылочка.

– Эй, эй, эй. – Кто-то хватает меня сзади за рубашку и оттаскивает прочь.

Калиста.

– Какого черта вы двое тут творите? Устраиваете разборки? В больнице? Вы что, свихнулись оба? – Наша сестра упирается ладонью в грудь Йена, не давая ему делать резких движений, пока он стоит так, кипя от злости.

Ему повезло, что я не расколол его поганую башку.

– Извините, но я вижу, что приехать сюда было плохой идеей. Мне нужно идти. – Марица направляется прочь, прежде чем кто-то успевает остановить ее.

– Это та девушка, которая тебе так понравилась, Исайя? – спрашивает Калиста. – Девушка с концерта? Откуда она знает Йена?

Марица на долю секунды оборачивается, словно услышав мою сестру, но потом скрывается за углом.

И как бы меня ни бесило то, что я не успел сказать самое главное и все ей объяснить, но, по крайней мере, она сама, своими глазами увидела, какой лицемер мой братец. Если я заставил ее хотя бы задуматься о том, стоит ли встречаться с ним… значит, я уже одержал маленькую победу.

Но война еще не окончена, и я буду продолжать сражаться.

Я буду сражаться до тех пор, пока снова не завоюю ее.

– Спасибо, что решил встретиться со мной сегодня, – говорю я, когда Йен входит в «Кофейное зерно» на бульваре Сан-Винсент. Мне кажется весьма уместным провести этот разговор здесь, где мы впервые встретились «официально». – Как твоя мама? С ней все в порядке?

Он садится.

– Да. Сегодня ее выписывают домой. Врачи полагают, что она приняла что-то, несовместимое с ее лекарствами, и как только они это выяснят, то сразу отпустят ее.

Я прижимаю руки к груди.

– Очень рада это слышать.

– И прежде чем ты что-нибудь скажешь, – продолжает Йен, – позволь мне извиниться за вчерашнее. За Исайю. Не следовало вмешивать тебя в это, и мне неприятно, что он заставил тебя испытать подобную неловкость.

– Тебе не нужно извиняться за своего брата, – возражаю я, отметив, как он сразу же попытался возложить всю вину на Исайю.

– Извини. – Его полные губы изгибаются в улыбке. – Давняя привычка.

– Но я хотела поговорить с тобой о том, что он сказал… О том, что ты рассказывал обо мне своей маме и собирался представить меня своей семье…

Он садится прямее и пристально смотрит на меня.

– Мне казалось, будто я ясно дала понять, что не хочу встречаться с тобой. И ты говорил, что считаешь меня просто другом.

Проведя ладонью по своей гладко выбритой щеке, он сверкает обезоруживающей улыбкой.

– Да, полагаю… полагаю, мои чувства изменились, Марица. И я немного забежал вперед.

– Почему ты пытался внушить ему, будто мы с тобой встречаемся?

Он пожимает плечами.

– Я не знаю, почему он истолковал это так.

Я начинаю понемногу видеть сквозь его маску то, что таится за ней – кусочек за кусочком, частицу за частицей. Эти мелкие нюансы его речи, слова, которые он использует. Глупо, что я не замечала этого раньше, но теперь я уже не могу перестать их видеть.

– В любом случае я хотела поговорить с тобой сегодня, потому что как следует обдумала ситуацию, – говорю я. – После того, что случилось вчера, мне не кажется хорошей идеей продолжать нашу дружбу и дальше.