Там всхлипнули, и вскоре рядом с одной плечистой теткой в голубом нейлоновом передничке, встала вторая, с яркими черными глазами, легкой тенью усиков над губой и волосами, выкрашенными в какой-то невероятный цвет обожженной пчелы. На продавщице была надета кофточка, вся прошитая золотой ниткой, и золотом же сверкали зубы. Игнат подумал, продай она содержимое своего рта, запросто могла бы выкупить весь магазинчик и не стоять здесь в ночную, а спать дома в окружении такого же золотозубого мужа и детей, еще не подрастерявших природной эмали.

– Слава Аллаху, – она поправила сбившуюся прическу, враждебно глядя на ночного неверного. – Что ж это за люди такие пошли, я не знаю!

– Ладно, ладно, дамы, не сердитесь, вы-то тоже хороши, своими рассказами кого хочешь напугаете. Отгрузите лучше бутылочку, – Игнат подмигнул продавщицам.

Чернобровая мусульманка явно была новенькой, а с Варварой Филипповной он был знаком давно. Бывшая нянечка в детском саду, который снесли года три назад, она регулярно отпускала по ночам всяким мутным типам вроде Игната выпивку и закуску. Своих посетителей она считала людьми конченными, и в каком-то смысле была права. Глядя на ее широкие плечи и суровый лоб, Игнат подумал, что в общем нет никакой разницы между ней и проводницей с вокзала. Но, если Варвару Филипповну все-таки удалось постепенно приручить комплиментами, шуточками и сдачей на чай, то та оставалась диким крокодилом, необъезженным и опасным.

– Говорите, чего вам? – все еще дуясь, спросила Варвара.

– Давайте бутылку коньяка. Вон того. И колбаски. И сыру. И сигарет.

– Динар, давай, действуй. Коньяк наверху, лезь осторожней, – продавщица лихо пробила чек и сгребла деньги Игната.

– Сдачи не надо, – напомнил он.

– И не дам. За такое безобразие!

Варвара уже не сердилась, но все еще держала марку. Динара, исподлобья зыркая на посетителя, протянула пластиковый пакет, наполненный покупками.

– Спасибо, – Игнат подхватил его, – ну, бывайте, девушки! Спокойной вам ночи.

– И вам тоже, – вразнобой отозвались продавщицы.

Стоило Игнату скрыться за дверью, как обе опять нырнули под прилавок.

– А про этого, знаешь, чего говорят?

– Ой, чего?

– Я тебе расскажу, ты не поверишь…

Игнат был уверен, что они до утра будут переливать из пустого в порожнее, обсуждая все мыслимые и немыслимые перипетии его жизни. Но ему было все равно. Игната манил дом, постель и стакан коньяка на ночь. «Может, сегодня повезет, – с надеждой думал он, – выпью и засну как нормальный человек. Проснусь утром, и все будет по-другому». Игнат усмехнулся – мысли о желанном обновлении всегда предшествовали приему алкоголя.

Только в дверях он вспомнил, что оставил друга, спящим перед телевизором. «Надо же, совсем забыл…» – рассеянно подумал Игнат, осторожно скинул ботинки и, не зажигая света, просочился на кухню. Там быстро открыл коньяк, схватил стакан, плеснул в него и жадно, словно утоляя жажду, выпил. Перевел дух. Постоял. Подумал. Налил еще. Колбаса и сыр остались лежать нетронутыми, а Игнат с бутылкой и стаканом направился в спальню.

Оглянувшись на спящего Ивана, он помедлил и вдруг тихо заговорил.

– А знаешь, Вань, – его голос был едва слышен, – я тут недавно подумал и понял, что наша жизнь и есть тот самый ад. Может, я где-то прочитал об этом, может, услышал от кого-то – неважно. Подумай сам, собственное тело, как ловушка, ужас конца, вечная борьба, тоска, горе, болезни… Любовь, юность, счастье – все проходит. Мы все как будто выброшены сюда пожить и помучиться. Но раз так, значит, должно быть и что-то другое. А вдруг и правда после всего этого, как после крутого чистилища, нам достанется счастливая вечность?.. Может, продравшись через жизнь, как сквозь кошмарный сон, мы попадем в другие материи и там, как в райских кущах, не болит желудок, слез нет, не действуют законы физики? А, Вань?..

Он хотел еще что-то сказать, но зацепился за какой-то провод, ударился головой о дверь и чудом удержался на ногах. Игнат замер, подозревая, что от его пируэтов и мертвый проснется, однако Иван даже не пошевелился. Игнат с облегчением выдохнул и на мягких лапах скрылся в спальне.

Потрогал лоб. Черт, похоже, он расшибся не на шутку. Еще глаз не зажил, а теперь еще вот это… Игнат оттер кровь и кое-как стянул с себя одежду. То прикладываясь по очереди к стакану и бутылке, то прикладывая бутылку к ране на голове, он подошел к окну и встал голый, наблюдая за мельтешением густого неспокойного снега. В голове бил коньячный набат, конечности наливались тяжестью. Игнат медленно повалился на кровать. Ему казалось, что снег проникает через стекло, приближается к постели, пробует на прочность простыни, подушки и его бледное тело, сыплется со всех сторон. И вот уже он сам растворяется и уносится куда-то прочь, сменив телесную оболочку на бесплотную материю бесчувственной метели…

Уже подступало утро, когда гулявшая всю ночь пьяная компания наконец нашла поганую собаку. Хитрая сучка думала спрятаться от них в подвале, забившись между труб! Не вышло! Артемчик кинул палку в незарешеченное окно, двое других, скалясь, встали с куртками у выхода. Испуганная псина рванулась на волю и попала-таки в капкан.

Они привязали ее к дереву и, устраивая непродолжительные перерывы и передавая по кругу сигарету, методично принялись избивать сучку палками. Пока ее опутывали веревкой, собака отбивалась, норовила укусить, вырваться и сбежать. Потом она еще недолго уворачивалась и огрызалась, потом один удар сломал ей ребро, от другого брызнула кровь из глаза, и вскоре она уже не поднималась. Только тихо скулила.

Наконец им это надоело. Отбросив окровавленные палки и сплюнув в снег, черные тени еще потопталась немного, пару раз кто-то наподдал полудохлой собаке ногой, и, сунув руки в карманы, они двинулись через двор к дороге. Было глухое промозглое утро, домой не хотелось, пиво пенилось в крови, и всех тянуло на настоящие подвиги. Собака с трудом приоткрыла глаз – сутулые спины удалялись в неизвестном направлении. Горячий, обжигающий снег падал сверху.

Стальное солнце вставало над каменным городом.

Игнат проснулся неожиданно легко, словно и не спал, а просто прикрыл глаза на некоторое время, а потом разом очнулся. В спальне было светло и серо, он лежал на подушках и смотрел в окно на бесцветный потолок небесной канцелярии. «Чем-то там заняты сегодня? – подумал он и сам себе ответил: да все тем же, что и всегда». Телефонный звонок отвлек его от размышлений.

– Алло, – прохрипел он в трубку.

– Иван у тебя?

Ни здравствуй, ни как дела. Игнат покачал головой.

– А что, не пришел ночевать? – ехидно спросил он.

Она тут же бросила трубку. «Ну, все, кранты, – подумал Игнат, – теперь точно порвет всех». Он потянулся, привстал на локте и осмотрелся. Все было на своих местах: балкон напротив, зеркальный шкаф слева, комод справа, над ним большая фотография мостов Парижа, лампа-тубус под потолком, такой же формы торшер на ножке в углу, зеленый ковер на полу, светлые стены, светло-зеленые шторы.