Нет, она, конечно, была, но я сумела заглушить ее, отвлечься. Всего лишь тлеет угольками где-то глубоко внутри.

Сложнее оказалось смириться с тем, что с Роми я в ближайшее время не увижусь и в библиотеку не попаду. Меня заперли в четырех просторных стенах, не считая ванную. При этом двери не имелось, но нарушать приказ я не собиралась. Слишком многое зависело в моей жизни от настроения Волтуара, слишком мало я могла себе позволить. Словно бабочка в паутине. Буду чаще трепыхаться — сильнее ограничат. Жаль, что я не поняла этой истины сразу же, как только оказалась в Фадрагосе. Многое удалось бы избежать… Если бы с самого начала умела держать язык за зубами и не боролась за правду, которая мне не так уж и нужна, вероятно, Кейел рассказал бы мне о даре, который обещал. Наверное, уже сейчас я бы научилась пользоваться им. И Кейел, и я — вместе отыскали бы сокровищницу. Возможно ли, что я уже была бы дома?..

Я поерзала в кресле и потерла лоб. Гнать надо все мысли об упущенном, а думать только о возможностях.

До ужина еще далеко, а занять себя чем-то нужно было. Я открыла книгу с рецептами зелий и листала ее, читала особенно интересные, рассматривала картинки. Но если честно, оттягивала время…

Зелье желания точно описывалось в этой книге, но я морщилась каждый раз, открывая страницу с ним, и быстро перелистывала. Теперь мне хотелось знать правду, но я боялась. Боялась убедиться, что люблю Кейела.

Как можно любить того, кто принес столько горечи? Как можно любить того, кто пытался убить? Как вообще можно любить кого-то, кто был рожден в Фадрагосе?!

Нарисованная гроздь рубиновой сладости привлекала, расположившись в правом верхнем углу. Флакон с зельем был выведен аккуратной рукой художника внизу. Печень редкой нечисти совсем не была похожа на печень: оранжевая виноградина с зелеными отростками. Я зажмурилась, медленно выдохнула, стараясь выпустить из легких весь воздух, а затем приступила к чтению.

Ничего нового в целом не узнала. Конкретно о любви сказано тоже не было, скорее о симпатии, о сильных чувствах через прикосновения. Скажем, если бы я была скромной девственницей, влюбленной в какого-нибудь эльфа, и ни разу с ним даже за ручки не держалась, а потом меня отдали бы правителю, с кем испытала бы все прелести горячих ночей, то сейчас чувствовала бы себя гораздо хуже. Мое сердце металось бы в неопределенности между двумя мужчинами. А так, с кое-каким опытом за спиной, я прекрасно понимала, что Волтуар замечательный любовник, но я и без него отлично проживу. Тяга же к Кейелу в книге объяснялась симпатией. Девушка не обязательно должна любить эльфа, чтобы от зелья желания у нее сносило крышу при встрече с этим самым эльфом. Достаточно нескольких воспоминаний о нем, которые будоражат фантазию и притягивают. А если это еще и подкрепить чувствами, пусть и не сильными, но достаточными для верности, то потом зелье желания просто снимает отвращение к любому мужчине, который окажется настойчивым. И все равно только эльфу достанется все по максимуму. Но любовь необязательна. Главное, вера девицы, что она любит.

Я закрыла книгу и положила ее на стол. После такой истины легче все равно не стало.

У алтаря Возмездия я четко знала, что готова простить Кейела. Да, я готова была броситься на колени перед судьями и молить оставить его в покое. Удерживало только понимание, что Сердце времени я рано или поздно найду. Иначе и быть не может. Папа всегда говорил, что нельзя останавливаться, как бы трудно ни было. Да и Женька не умел, поэтому достиг многого. И я тоже обязательно достигну цели.

До позднего вечера я просидела в ванной, а когда духи появились, приглашая на ужин, не успела даже из комнаты выйти. Дариэль принесла вести. Она дежурно улыбалась, глядя мне в ноги, и произносила осторожно:

— Почтенный сказал, что вам нездоровится. Приказал подать ужин в комнату.

— Он не говорил, навестит меня или нет? — поинтересовалась, стараясь не сжать кулаки.

— Ничего не говорил.

— Спасибо. Ты можешь идти, — растянула я улыбку.

Не хочет видеть меня? Мог бы сообщить об этом прямо в глаза, а не передавать через слуг! Нездоровится мне… Даже так.

Я прошлась по комнате, глянула в сторону балкона, вспоминая нашу с Волтуаром первую ночь. Он и тогда приказывал. Был недоволен, что не спешу броситься в его объятия и не висну на шее. Не знаю, как воспитывают местных женщин из высшего света, но меня удивляет, что они терпят такое отношение к себе! Села на кровать, оглаживая мягкое покрывало и подсчитывая про себя, сколько раз за последние дни мы с Волтуаром общались? Впрочем, стоит лишь вспомнить те сплетни, которые обсуждали девушки, стремившиеся стать его любовницами… Неужели он и вправду считает, что достаточно быть шан’ниэрдом и правителем, чтобы влюбить в себя избранницу?

— У тебя нет выбора, Аня, — шепотом напомнила я себе.

После ужина сон не пришел, а занять себя было совершенно нечем. Книги, которые принес Волтуар, я практически вызубрила. Снова разглядывала пустую комнату. Красивые вазы с цветами заполняли каждое свободное пространство; нежный материал постельного белья на огромной кровати; разнообразные фигурки, расставленные по полкам; вещи заняли приличный кусок комнаты, а под весом драгоценностей подставки едва не трескались, а крючки не отрывались… Но комната при этом все равно оставалась пустой.

Уснула я только с помощью зелья сна.

Завтрак мне тоже принесли в комнату.

Я уже успела убедиться, что Волтуар не хочет меня видеть. Стояла на балконе, облокачиваясь на перила, и смотрела вдаль. Вырваться бы из клетки. Метка потеплела, и я даже не сразу поверила этому. К кабинету правителя заставляла себя спешить, хоть и безумно хотелось задержаться. А еще лучше не прийти вовсе.

Сжала камень на двери. Волтуар открыл, мазнул по мне хмурым взглядом и даже не пригласил — просто оставил дверь нараспашку. И поприветствовать себя не позволил…

— Мне нужно уехать из дворца, — заговорил он, когда я прикрыла дверь за собой.

Листы в его руках быстро сменялись: он перекладывал их из одной стопки в другую, склонившись над столом, иногда скептически хмыкал, уделяя какому-нибудь документу больше внимания.

— Пока я не вернусь, тебе запрещено покидать комнату.

— И когда вы вернетесь? — мой голос дрогнул так же, как и улыбка. Я чувствовала, как дергаются мышцы лица.

— Завтра к обеду, — тряхнул головой Волтуар, словно отмахивался от услышанной обиды.

Я открыла рот, но промолчала. А что говорить, чтобы не ухудшить ситуацию? Сцепила руки, глубоко вдохнула и сделала все что могла, чтобы говорить спокойно.

— Желаю вам успешной поездки, Волтуар. Я буду ждать вас.

Дернулась, когда он сжал очередной лист, пробив его когтем. Второй рукой уперся в стол и опустил голову на грудь. Я невольно отступила к двери. Злится. Сильно злится, раз не сумел скрыть этого. Но может, стоит поинтересоваться не плохо ли ему? Или промолчать безопаснее?