Я включила запись, и мы некоторое время слушали то, что мне удалось записать сегодня. Вдруг Гульнара побледнела:

– Я узнала… Этот голос… Этот человек – один из тех, которые били и насиловали меня.

– Что?! Который именно?

– Сейчас… Вот этот! Который говорит: «Бей чурок! Пусть убираются…»

– Гульнара, это точно он?

– Точно. Лица я плохо помню, но голоса… Я всю жизнь буду помнить их. Они просто врезались мне в память!.. Я просила не бить меня по животу, умоляла пощадить ребенка, а он…

Она расплакалась. Игнат стал утешать жену.

– А вы знаете, кто это? – Я посмотрела на Ремезовых и выдержала паузу.

– Полина, не тяни…

– Сын Епифанцева. Виктор. Он у них не то за старшего, не то… В общем, активист!

– Сын Епифанцева?!

Супруги переглянулись. Гульнара снова заплакала, закрыв лицо ладонями, а Игнат застыл как изваяние. Он был бледен и мрачен.

– Значит, это сын нашего врага убил нашего будущего ребенка? Понятно.

Игнат налил себе еще рюмку коньяка и выпил ее залпом.

– Убедились, что это не было случайностью?

– Хорошо, Епифанцев-младший – это понятно. Он гадил из солидарности отцу. А Вадику Кротову за что мстить мне? Я ему ничего плохого не сделал. Дал работу. Он, кстати, неплохо получает.

– Игнат, что ты ему сделал, я не знаю, попробуй разобраться в этом. Может, премию не начислил или за опоздание отругал. Бывают такие обидчивые люди, которые за любую мелочь готовы мстить, как за самое страшное преступление.

– Полина, что же нам теперь с этим делать?

– Игнат, не говори пока никому ничего, даже вида не подавай, а к своему Вадику-Кроту присмотрись, может, заметишь что-то такое в его поведении или словах… Тогда скажешь мне.

– Хорошо.

Я, конечно, страшно расстроила супругов, но что делать! Рано или поздно вся правда все равно должна была всплыть. Чтобы хоть как-то поднять им настроение, я рассказала, как мы с Люсей подкинули Епифанцеву диск с записью бурно проведенного рандеву его женушки с молодым жиголо. Потом, как назначила «колбаснику» встречу в парке, как уговорила незнакомого мальчика, демонстрировавшего свою виртуозную езду на велосипеде, выхватить у дяденьки пакет на ходу… Когда я дошла до дочери, попавшей в больницу, я решила показать снимки, которые были у меня с собой. Я рассказала, как ее захватывали омоновцы, как она отбивалась от них и вообще, в каком виде эта девица предстала перед стражами порядка. Гульнара, рассматривая снимки, побледнела еще раз.

– Полина… это она…

– Кто? – спросили мы с Игнатом хором.

– Та девушка, которая была в машине и все снимала, когда меня… это она… она…

– Тише, тише. Гульнара, для начала успокойся. Ты же говорила, что не помнишь ее лица?

– Да, в машине я видела ее только мельком, но, когда она бегала вокруг меня с камерой и все снимала… В общем, я вспомнила… Один раз она оторвала камеру от лица, и я ее увидела… Я думала, что не вспомню никогда, но вот здесь, на снимке, она в таком же ракурсе, как тогда в лесу.

– Понятно. Тогда предлагаю сейчас проехать со мной до клуба скинхедов. Там на стоянке стоят несколько машин. Наверняка машина Виктора Епифанцева среди них.

– Я не смогу ее опознать. Я не помню машину, только цвет… И еще внутри салон… немного помню.

– Опознай хотя бы цвет. Для следствия это вряд ли будет доказательством, но для себя мы будем знать наверняка.

Мы все спустились во двор, сели в мой «Мини Купер» и поехали к военно-спортивному клубу. Здесь, на стоянке, десятка два машин ждали своих хозяев. Я предложила Гульнаре внимательно рассмотреть их. Она долго ходила взад-вперед вдоль ряда машин, потом села ко мне в «Мини Купер» и сказала:

– Бежевая, номер триста пятьдесят три, марку я не знаю, не разбираюсь в этом. Но машина очень похожа. Я заглянула через стекло в салон – да, на той тоже были темные чехлы, а на водительском сиденье – белая шкура.

– Остается только узнать, чья это машина. Но я и так могу сказать с большой долей вероятности – Виктора Епифанцева. Что ж, будем думать, как этому гаденышу отдавить любимую мозоль. Сестрица свое получила, а этот еще ходит гоголем. В общем, так, ребята, вы поезжайте домой, а у меня еще тут дела.

* * *

Весь вечер я сидела в машине с включенной «прослушкой» и пыталась поймать что-нибудь интересное. Время от времени раздавались голоса, но они говорили о вещах, ничего для меня не значащих. Я решила для себя, что не уеду отсюда, пока все скинхеды не разойдутся по домам. В то же время я ломала голову, как поступить с Виктором Епифанцевым. Слишком тяжелое преступление он совершил, чтобы отпустить его, просто погрозив пальчиком. Изнасилование, избиение беременной, то есть фактическое убийство плода… А постоянные избиения торгашей на рынках, а попутно и активистов движения «Нет скинхедам»? Да, с этими ребятами пора разбираться.

Из «прослушки» стал доноситься разговор, я прислушалась.

– Тебе чего, Крот?

Я тут же включила записывающее устройство. На всякий случай.

– Витек, подожди, тормозни малость, поговорить хочу…

– Ну, валяй, что там у тебя?

– Ща, все расползутся…

Пару минут стояла тишина, только в отдалении слышался гомон голосов. Наконец он стих.

– Ну, Крот, чего там у тебя?

– Витек, сегодня эта девка приходила… Откуда ты ее знаешь?

– Я ее не знаю. Она подружка Герыча, они вместе учились… А что?

– Да понимаешь, морда какая-то у нее уж больно знакомая. Знаю, что видел ее, никак не могу вспомнить – где?

– Ну-ну, это интересно. Давай вспоминай!

– Не, я могу не вспомнить. Я институтов не кончал, у меня голова… того… туго соображает…

– Тогда давай так. Она придет в следующий раз, я вас рядом посажу, и будете вспоминать друг друга до посинения. Идет?

– Давай, мне-то что?

– Слушай, Крот, а может, ты ошибся, может, не ее видел, а похожую на нее?

– Может, и так. Но морда знакомая – это точно!

– Ладно, это мы решим. Хорошо, что предупредил! Но пока – никому!

– Да ладно, я что, не понимаю… А насчет моего хозяина как? Он опять поднялся, объекты берет, деньга у него повалила. Нам зарплату хорошую дал и премию обещал, как пруд доделаем… Все довольны, пашут как папы Карлы.

– Поднялся, говоришь? – В голосе Виктора слышалась злоба. – А сучка его татарская как себя чувствует?

– Я про жену не знаю! Я че, в доме ихнем бываю?!

– Мог бы и побывать! Ходил же один раз и еще сходи, посмотри, как она… Похоже, живучая оказалась, чурка! Жалко, не сдохла тогда в лесу! Ну, ничего, мы ее еще разок в лесок свозим! Поедешь в этот раз с нами?