— Я убью существо, которое сделало это. Господом клянусь. — Акиса отерла глаза, потом рвано вздохнула. — Зейнаб, твой брат… Я говорила с выжившими, которых сумела найти. Они все говорят одно. Тот ифрит, который убил Любайда… он забрал и Ализейда.

— Что? Что ты имеешь в виду — «забрал»?

— Не знаю. Они сказали, что этот ифрит исчез. Ударила молния — и они оба исчезли.

«Исчезли». Это слово долго звенело в ее ушах. Зейнаб открыла было рот, но слов у нее не нашлось. Она бы предпочла сама найти тело Али, в каком бы состоянии оно ни было. Она сожгла бы его и молилась бы, как молятся ее соплеменники. По крайней мере, знала бы, что он умер мучеником и его глаза открыты раю.

Теперь он придет в себя рабом человека. А впереди его будут ждать века страданий от рук народа, чьим миром он всегда так восхищался.

— Это моя вина, — с трудом проговорила она. — Я во всем виновата. Я никогда не должна была содействовать его возвращению…

— Зейнаб. — Акиса неожиданно оказалась рядом с ней, положила руки ей на плечи. — Послушай меня. Ни в чем ты не виновата. Ты не могла предвидеть, что город подвергнется нападению. И велика вероятность, что Ализейд жив. Мы не знаем, что ифриты хотели от него.

Слезы обжигали глаза Зейнаб.

— Они всегда хотят одного.

— Ты этого не знаешь, — не сдавалась Акиса. — Возможно, ифриты у нас за спиной сговорились с дэвами. Иначе зачем они вообще здесь?

— Что? За этим стоят дэвы?

— Короля убил этот бесхребетный великий визирь, это он выпустил яд, целясь в мой народ. — Акиса сплюнула. — Я его убью.

Убийственные заявления Акисы ненадолго вывели Зейнаб из отупляющего облака скорби, грозящей поглотить ее целиком. У нее не было времени предаваться горю.

— Я не думаю, что во всем виноваты дэвы, — сказала она. — В конечном счете ведь именно Нари нас предупредила. Она и Мунтадир остались во дворце, чтобы мы смогли предупредить квартал Гезири, а потом направить Али и королевскую гвардию на поле боя.

Субха принялась расхаживать из одного конца комнаты в другой.

— Нехорошо это. У меня десятки пациентов-дэвов — жертв атаки на Навасатемское шествие. Если пойдут слухи о том, что за тем, что случилось с Цитаделью стояли дэвы… — Она посмотрела на Зейнаб. — У вас есть вне дворца союзники, которые в состоянии нам помочь? Родственники?

— Мои отец и мать были единственными детьми в своих семьях. У меня есть дальняя родня и дядюшки, которые служат в Дэвабаде, но… — Зейнаб проглотила комок в горле. — Но они должны были находиться в Цитадели.

— А по материнской линии? — настаивала врач. — Королева финансировала половину всех работ. У нее должны быть связи, родня…

— Большинство вернулись с нею в Та-Нтри. — Произнеся эти слова вслух, Зейнаб почувствовала невыносимое одиночество. Ее отец умер, ее мать на другом конце света. От Мунтадира и Нари ее отделяет целый город, а Али…

Спасаясь от боли в груди, Зейнаб сделала резкий вдох. Нет, сейчас она не будет думать об Али.

— Значит, у вас нет союзников, — без лишних церемоний сказала Субха. — Принцесса без всякого влияния — просто лицо, занимающее койку в лазарете. Как мы можем предотвратить приход сюда остатков королевской гвардии, желающей расправиться с моими пациентами-дэвами?

— Королевская гвардия послушается ее, потому что она принцесса, — сказала Акиса, сверкнув глазами. — Зейнаб в той же степени потомок Зейди аль-Кахтани, что и ее братья. Наш народ исполнен лояльности. Они сплотятся, подчиняясь ей.

— Ваш народ консервативен, — возразила Субха. — Они с большей вероятностью ради ее же безопасности запрут ее в каком-нибудь доме, а сами будут сражаться между собой за наследство вашего отца, пока от города не останется ничего. — Акиса в ответ издала шипение, и Субха глумливо фыркнула: — И не пялься так на меня. Я слишком много раз видела, как мой народ оставляют в несчастье без помощи, так что больше не боюсь никакого набычившегося бандита.

— Я тебе покажу набычившегося…

— Хватит, — сказала Зейнаб, повернувшись к Акисе. — С кем ты там разговаривала?

Стрельнув напоследок злобным взглядом во врача, Акиса ответила:

— В основном с солдатами. Их осталось несколько десятков, но ни одного высокого ранга. Я видела двоих благородных кровей, но они готовы обмочиться со страху — главный садовник и министр почетных резервов.

— Почетные резервы? — спросила Субха. — Имеется в виду оружие?

— Под резервами имеются в виду мантии, — слабым голосом сказала Зейнаб. — Почетные мантии для гостей.

— Так, — сказала врач, ущипнув себя за переносицу. — Мы все умрем.

— Ничего мы не умрем. — Зейнаб, держась за Акису, встала на свои ослабевшие ноги, которые словно стали резиновыми в тех местах, где она не испытывала боли, и дурной запах наполнил комнату. Зейнаб сморщила нос, поняв, что она и есть источник этого запаха. Платье на ней было покрыто грязью, замарано землей, кровью и еще бог знает чем, налипшим на темную накидку, в которую она завернулась, в спешке выходя из дома.

К счастью, ее тюрбан не пострадал, и ей удалось отмотать с конца достаточно материи, чтобы закрыть лицо.

— Я хочу поговорить с этими людьми.

Акиса посмотрела на нее:

— Ты похожа на гуля.

— Королевских кровей?

Женщина-воин наклонила голову:

— Может быть.

— Ты такой замечательный источник утешения. Придется довольствоваться хотя бы этим.

Осторожно неся руку в лубке, Зейнаб последовала за Акисой из маленькой комнаты в главный коридор лазарета.

Со двора доносились громкие голоса с явным гезирийским произношением, но совершенно неразборчивые. Несмотря на несколько сменявших друг друга учителей, Зейнаб так и не смогла освоить язык отца, и это постоянно отдавалось болью в ее сердце.

Теперь она надеялась, что это не будет недостатком, который не позволит ей взять в свои руки те рычаги власти, что были ей доступны.

— Идиоты! — рявкнула по-джиннски Акиса, когда они вошли во двор, наполненный спорящими джиннами. Зейнаб молча благословила ее за то, что она перевела толпу на другой язык. — Прекратите лить слезы и скрежетать зубами. Здесь ваша принцесса, она хочет говорить с вами.

Зейнаб даже не знала, что мужчины могут смолкать в одно мгновение. Она вышла из-за спины Акисы. Около дюжины мужчин-гезири уставились на нее, они были облачены в разные формы, окровавленные и драные. Ни одного знакомого лица Зейнаб не увидела и подавила в себе инстинктивный позыв убежать, спрятаться.

— Ваше… ваше высочество, — пробормотал человек с сильно сломанным носом. Его широко расставленные глаза некоторое время смотрели на нее с распухшего посиневшего лица, потом он резко перевел взгляд вниз, а