Списки имен делились по секторам — в этом разобраться мне тоже не составило труда, это были зоны планеты по населенным пунктам, раздробленным на участки в соответствии с восемью лучами света. Стандартная схема. Некоторые символы оставались непонятными для меня, но вот как обозначаются команды на разрушение объектов и… убийства, я знала хорошо. Это была базовая теория военной подготовки, над которой в свое время мы посмеивались, коверкая аббревиатуры, пока лектор отворачивался к экрану. Война казалась далекой и невероятной.

Я взмахнула рукой, сдвигая картинку. По стене поскакали имена и, самое страшное, цифры напротив каждого из них. Сухие числа означали простое — количество ликвидаций вражеских объектов. Или субъектов. Для военного отчета эта разница представлялась несущественной. Кого интересует субъективность уничтожаемого существа? Цифры колебались от пяти до полусотни и лишь напротив одного человека значилось одинокое два. Моего отца. Внимание выхватило знакомое имя разом и я беспомощно прикрыла ладонью буквы на стене, словно пытаясь стереть его из этого кошмара.

Я думала, что запас слез на сегодня исчерпан, но нет, оказалось, что внутри меня огромные хранилища этой соленой жидкости. От стены повеяло бережным теплом и я на мгновение ощутила себя маленькой девочкой, словно и не исчезал отец никуда, а все это время присутствовал рядом. Такие родные слова, хотелось касаться к ним бесконечно, словно напитываясь беспечной энергией прошлого. Все портили лишь цифры. Выражение бесчеловечности, совсем неподходящее Союзу.

— Я поняла, — ответила я, резко отстраняясь от стены. — У меня нет ответа на вопрос, почему это случилось. Но, поверь, Зэлдар, все это было ошибкой. Он не хотел. Но теперь я знаю ответ на вопрос, который волнует меня с детства, который никогда не уходил из моей головы. Теперь я знаю, что побудило его покончить с собой. Раскаяние.

— Не все поступки подлежат оправданию, Альтарея, — Зэлдар тоже подскочил с места и в его словах послышалась давняя боль. — Раскаяние не отмотает ленту времени назад. Я бы предпочел видеть его живым и… сам довершить начатое.

— Ты дышишь местью, Зэлдар, — покачала я головой. — Его ноша была и так невыносимой, он не смог с нею жить. Куда уж тяжелее, чем казнить самого себя…

Слезы уже лились непрерывным потоком, я не сдерживала всхлипов.

— Ты просто не знала их, — холодно прокомментировал мужчина. — Сайне было не больше пяти.

— Это ужасно, Зэлдар! Отец никогда бы не сделал это по своей воле. Это был приказ…

— Очнись, Альтарея! Свобода воли дана на то, чтобы делать выбор в каждый момент, в любой момент времени! — мужчина повысил голос. — Если бы я выполнял все приказы, я бы не стал тем, кого ты видишь!

— Есть еще чувства, Зэлдар, страх, сожаление, раскаяние… Вина. Не всегда люди могут справиться с ними, особенно когда под угрозой находится твоя собственная семья! Мы с мамой ни о чем не знали! — я в упор уставилась на дальтерийца. — Ты думаешь, он мог не исполнить приказ? Что стало бы с нами?!

Мы снова застыли в тишине, странные, измученные многолетней болью, с искривленными и уязвленными душами.

— Для человека, верящего в гуманизм Союза, твои слова выглядят по меньшей мере странно, — наконец изрек Зэлдар.

— Отец хотел бежать, он до последнего сомневался, отправляться ли на это задание. Он предчувствовал. Ты удивишься, ты… возненавидишь меня, когда узнаешь… Отец советовался со мной перед тем, как отправиться на Катарию. Он был для меня образцом человечности. Всегда. — Я закусила губу, пытаясь справиться с эмоциями. Подавила всхлип. — Но именно я отговорила его от побега.

— Чушь, ты была ребенком, не выдумывай.

— Мне было шесть… И я очень хотела путешествовать. По планетам. Я хотела видеть своего отца героем, который увезет меня далеко-далеко и покажет мир. Он сидел рядом со мной, а я говорила о мечтах. О том, что никогда бы не исполнилось, стоило нам податься в бега.

— Исполнилось?.. — в голосе Зэлдара мелькнул сарказм.

— Нет… тогда нет. Та катастрофа, тот злой рок разрушил не только твою жизнь, Зэлдар. Мою тоже. Он смел ее без остатка. Мать не выдержала потери и вскоре отправилась за отцом. Она не смогла жить. А я… Я… меня стали мучить приступы удушья настолько сильные, что несколько раз я бывала на границе двух миров. Говорили, что травма засела так глубоко, что подсознательно я мечтала уйти из реальной жизни. Не видеть и не слышать происходящего. Нырнуть туда, куда исчезли мои родители. — Я рвано вздохнула, собираясь с силами. — Врачи не могли справиться, пока за это дело не взялась Эставелла. Моя приемная мать. Мне стало лучше, куда лучше. Но вместо приступов удушья…

Я отвернулась, язык словно стал каменным, не в силах шевелиться. Плечи подрагивали, все тело скрутило в ознобе. Однако теплые руки мужчины мягко развернули меня обратно. На мгновение стало легче.

— Вместо удушья у меня появилась способность к Имитации, — выдавила я. — Ты задавал мне этот вопрос… Ты прав, Зэлдар. Куда исчезает мое собственное сознание во время имитации???

— Куда? — спросил он хрипло.

— Ответ простой — его просто не остается… Это такое же бегство. Я нашла другой способ уйти от реальной жизни. Я подолгу сидела среди людей, где бы ни находилась, в кафе, на учебе… Я проникала в их сознание и успокаивалась, я уходила в забвение, лишь бы не жить собственной жизнью. Я наблюдала и жила тем, чем жили прохожие, совсем незнакомые мне люди. Я питалась их радостью, желаниями и простотой. Я будто бы спала…

Погрузившись в воспоминания, я немного успокоилась.

— Однако в обществе эту странность признали полезной. Моя натренированная способность бывать в сознаниях чужих людей, вместо моего собственного, оказалась применима в военных целях. То, что я всегда считала подарком судьбы, было всего лишь моей слабостью.

Он смотрел на меня так, что казалось, в желтых глазах мелькают всполохи понимания. Понимания, которого я давно не ждала.

Я замолчала. Внезапно детали внутреннего пазла стали вновь стройными рядами укладываться в картину. Они выстраивались и сочетались нужными гранями, пока перед душой не замелькало целое изображение. Вот только это был пазл всего того, что разрушало мою жизнь и разъедало ее изнутри. Темная сторона моего существования. Стал очевидным необъяснимый поступок моего отца, а также моя, пусть и неосознанная, роль в произошедшем. Именно я, будучи капризным ребенком, подтолкнула отца к неверному выбору. Очевидной моя дальнейшая жизнь, в которой я гордилась тем, что могу воспользоваться имитацией, а на самом деле последствиями душевной травмы. С ней я так и не смогла совладать. Я всегда хотела быть нужной хоть кому-то, поэтому без раздумий ступила на спорный путь обучения в военном ведомстве. Если честно ответить на вопрос, что я сделала в этой жизни сама — благодаря своему труду, интересу и любви, то ответом являлась пустота. Тягучая, мучительная. Моя жизнь слишком быстро превращалась в пустышку. Пустышку под именем Альтарея.

И тогда я снова посмотрела на Зэлдара. Чем же я при всей этой нелицеприятной картине могла заинтересовать его? Что он нашел во мне такого, что я сейчас находилась рядом с ним? Честный и оттого слишком режущий ответ напрашивался сам собой. Это была последняя деталь, размещающаяся в самом центре созданной моим воображением картины. Месть. Звучит слишком высокопарно, но это, по крайней мере, желание дотянуться до прошлого и хотя бы так, мною, прикрыть старую рану. Я была механизмом, позволяющим дальтерийцу обрести власть над моим отцом и отомстить Союзу.