– Костоправ! – ворвался я в ратушу, окунаясь во мрак и следуя к свету, как бабочка.

Мои быстрые шаги отдавались гулким эхом.

– Здравствуй, Охотник. К чему такая спешка?

Казалось, Готфрид высох еще сильнее со времен нашей последней встречи и сам становится похожим на свои творения-скелеты. Желтая, словно пергамент, кожа обтягивала его выступающие скулы. На носу, настолько длинном и подвижном, что он напоминал крысиный, сидели круглые темные очки. По поверхности стола были рассыпаны кости, и Костоправ соединял их проволокой с помощью маленьких щипцов. Это его хобби. Настоящая же сила и власть Костоправа заключается в управлении мертвыми демонами. По его зову я убивал их для него. Выходил ночью на охоту и убивал, а он оживлял морфов и кукольников, превращая их в свои послушные марионетки.

Колдун и Костоправ делили невидимую власть в городе. Первый управлял живыми демонами, второй – мертвыми. Если днем шла открытая война смертных, то ночью руины превращались в арену противостояния чародеев.

И еще Костоправ мог изменять реальность.

– Ты пришел за этим?

Костоправ улыбнулся, но его улыбка казалась гримасой. В руке он держал закругленную склянку с мутным белым туманом внутри.

– Котенок умерла, – сказал я.

– Жаль, – покачал головой Костоправ, но его глаза при этом ничего не выражали. – Девчонка подавала надежды.

– Верни ее. Не мертвой куклой, а живым человеком.

Кончик носа Костоправа дернулся.

– Вернуть? По-твоему, я настолько всемогущ?

Моя рука сжимала холодную рукоять спрятанного в рукаве кинжала.

«Убей колдуна», – прошептала Эллис.

– Верни ее, – повторил я.

– Думаешь, меня легко запугать? – ухмыльнулся Готфрид. – Прежде чем ты сможешь пырнуть меня своей игрушкой, отправишься вслед за девчонкой.

Из темноты показался мертвый демон. Клыки в его раскрытой пасти сверкнули белой костью. Еще один демон, еще… Мертвецы окружали меня со всех сторон.

– Только сделай шаг ко мне, и окажешься мертв, Охотник.

Готфрид довольно улыбнулся, откупорил склянку и вдохнул из нее туман. Было видно, как белая струйка исчезает в его длинном носу. Затем он закрыл склянку и зажмурился от удовольствия.

– Попробуй, Ламберт. Уйдут все проблемы и тревоги. А Котенок… На войне погибает не первый солдат и не последний.

– Верни ее, – сжал я кулаки, машинально отмечая, что Готфрид неправильно произносит мое имя.

– На колени, Ламберт, – ухмыльнулся Костоправ. – Или это слишком для гордого Охотника? Кто ты – преступник-беглец или ретурнер?

Последнее слово заставило быстрее забиться сердце. Оно было неуловимо знакомым, но его смысл ускользал от меня.

– Верни мне память, – сказал я. – Пожалуйста, Готфрид, ты же можешь.

– Так память или Котенка?

– И память, и Котенка.

– Или лучше возьмешь вот это? – указал он на склянку. – Не проще ли все забыть? Живи тем, что тебе дано сейчас, и не пытайся возродить былое.

Костоправ раскрутил склянку по поверхности стола словно волчок, и она едва не свалилась на пол. Я непроизвольно бросился вперед, Костоправ засмеялся.

– Я пришел не за благовониями, – оторвал я взгляд от склянки. – Я хочу вернуть Кошки-мышки и хочу вспомнить, зачем сделал татуировку на руке со своим исковерканным именем. Сегодня я встретил бродягу с рукой крысы, у которого доспехи были частично сделаны из панциря краба. Он показался мне знакомым, словно когда-то давно я хорошо его знал.

– Ты убил его?

– Нет.

– Зря.

– Как тебе удалось сохранить свою память? И кто подменил ее всем остальным? В моей голове одна ложь. Мне надо знать, кто я и кто тот бродяга. И что за женщина, которая является ко мне во снах, дикая, необузданная, словно волчица.

Захотелось добавить: «И мертвецы, кажущиеся поразительно живыми».

«Дорогой, у тебя есть только я. – Голос Эллис у меня в голове. – У тебя не может быть другой женщины и никогда не было».

– Слишком много вопросов, мой Охотник, ответы на которые нужно заработать. Сегодня я открою тебе путь на последний уровень подземелья. Там находится тварь посильнее других, что ты убивал до сих пор. Прикончи демона, и я верну Кошки-мышки. Принеси меч – и получишь ответы на свои вопросы. Смотри. – Он бросил мне игральную карту, и я поймал ее двумя пальцами. – Понял, что тебе предстоит?

– Понял, – ответил я, рассматривая изображение.

– Хе… – Готфрид даже прищурился от удовольствия. – Знатный экспонат получится. Но это не главное. Ты не забыл, как выглядит меч, который должен найти?

– Помню, катана, способная стирать души людей.

– Не только. При правильном воздействии такие артефакты могут менять сам мир, быть вместилищем чего-то большего. Каждый раз, когда мои посланники спускались вниз, я не терял надежды, что кто-то из них принесет мне это оружие.

– И многих ты отправил на смерть? – спросил я.

Костоправ осекся и открыл глаза.

– Но ты особенный, Ламберт. Ты избранный.

– Избранный кем? – усмехнулся я. – Тобой? И чем я отличаюсь от твоих марионеток?

– Свободой воли, Ламберт, ты пока еще можешь выбирать.

Готфрид улыбнулся своей гримасой и достал карту с заклинанием.

– Подожди, – остановил его я. – Мне нужны пули для пистоля и заряды для пароэфирного ружья, ведь мне больше нечем сражаться. Ты обещал в прошлый раз.

– Я? – Костоправ задергал кончиком носа, словно крыса, принюхивающаяся к сыру. – Значит, сделаю, раз обещал.

Он взмахнул рукой, и в воздухе перед ним появились строки, состоящие из зеленых полупрозрачных значков. Костоправ задвигал пальцами, и расположение символов в них принялось меняться. Под его ладонью возникали знаки: цифры, буквы и совсем непонятные мне руны, которые он тут же добавлял к общей последовательности. Готфрид творил из них новые строки внизу списка, сдвигая вверх старые, и те исчезали за невидимой границей. Вскоре на столе начал появляться мешочек. Сначала он был почти прозрачный, и сквозь него виднелось пламя свечи. Затем он резко обрел рельефную поверхность, состоящую из множества треугольников, но те тут же слились воедино, превратившись в грубую мешковину, под которой проглядывали тяжелые пули.

– Это твое, – кивнул Костоправ, и я взял мешок, оценив его вес. – Порох мы тоже сейчас сделаем.

В воздухе вновь побежали строки. Код – вдруг пришло в голову незнакомое слово из прошлого. Программный код, что-то вроде магии, с помощью которой можно менять реальность. А владеющие этим искусством назывались программерами. Больше ничего вспомнить я не мог.