Труба у потолка снова жалобно завибрировала, а затем с грохотом лопнула там, где в коридоре в нее попала моя пуля.

– Бежим! – закричал бродяга и рванул к двери на выходе.

Я бросился следом. За нами по пятам неслись потоки жижи. Мы успели выскочить за дверь и захлопнули ее створки перед стаей появившихся черных слизней. Они ударили о металл, и дверь задрожала под их натиском. Было слышно, как лопаются тела передних тварей. Глаудис стоял, раскрыв рот и глядя в одну точку.

– Доспехи, – сказал он.

Я оглянулся. Коридор уходил дальше, и вскоре начиналась развилка – повороты влево и вправо.

– Что дальше? Куда идут эти пути? – спросил я.

– Доспехи потеряны. – Глаудис продолжал изучать дверь отсутствующим взглядом. – Что же мне теперь делать?

Он попытался открыть дверь, но я схватил его за руку. Тогда бродяга ударил меня, а потом набросился, как дикий зверь, забыв про кинжал на поясе. Удары сыпались один за другим – в грудь, лицо, снова в грудь. Но я быстро остановил его коротким тычком в солнечное сплетение. Глаудис сложился пополам, хватая воздух ртом как рыба.

– Успокоился? – спросил я.

Глаудис кивнул.

– Ты бывал здесь раньше?

Глаудис снова кивнул, а потом отрицательно покачал головой.

– Наставник рассказывал, что в одно и то же подземелье нельзя войти дважды, – сказал он. – Это как ветер или вода. Подземелья переменчивы, словно наши мысли.

– Значит, направо, – сказал я, разглядывая проросшие на стенах и потолке тонкие побеги какого-то растения.

Свернувший направо коридор заканчивался тупиком. Небольшой зал затягивали длинные гибкие ветви. Одни висели под потолком, другие ползли по стенам, некоторые спускались к самому полу, и я с осторожностью переступал через них, чтобы случайно не задеть. Уж очень они напоминали сигнальные ветви ловчего.

В углу возле груды костей лежал оул. Его крыло было сломано, руки и ноги опутаны ветвями. Оул даже не прищурился, когда я посветил на него кристаллом. Голубой свет отразился в птичьих глазах. Татуировку на лбу оула – цветок шипоцвета – пересекал свежий порез.

«Добей его», – сказал Адриан и рассмеялся звуком падающих камней.

– Он здесь, – едва слышно сказал оул. – Он поймает и вас. Бегите.

Я разрезал спутывающие его ветви, сунул в непослушные руки свое последнее снадобье. Оул пил, как курица, наливая лечебный отвар себе в клюв и запрокидывая голову. Склянка дрожала в его руках, снадобье выплескивалось, и на перьях крылатого оставались красные пятна. Глаудис с интересом наблюдал за оулом, сжимая кинжал, будто примериваясь, куда его лучше воткнуть. На всякий случай я стал между ним и бродягой.

– Кто «он»? Кто это сделал? – спросил я у крылатого.

Сломанное крыло срослось, и оул принялся расчесывать на нем перья, пользуясь для этого не руками, как человек, а клювом, словно настоящая птица.

– Человек-дерево, тот, который ловит, – ответил оул, выплевывая перо. – Его жизнь скоро совершит полный оборот, и он ушел под землю, где в одиночестве встретит свое новое солнце над чистым небом. Но в нем еще много силы. Он поймал меня, и никто из моих людей-друзей не пришел на помощь.

– Сколько вас было?

– Я не знаю. Есть только я и остальные. Стая. В высоком небе для нас нет того, что вы называете счетом.

Глаудис поднял череп ратуса и приложил к правому плечу, словно примеряя новые доспехи. Череп не удержался и свалился на пол, расколовшись на несколько частей.

– Вы зачем сюда пришли? – спросил я.

Оул посмотрел на меня большими круглыми глазами.

– Секрет стаи не может быть поведан другим. Они ушли дальше, и человек-дерево отправился следом. Позволь, я пойду вместе с вами, без собственной стаи мне с ним не справиться.

Он подобрал с земли ржавый меч и взмахнул им в воздухе, случайно задев одну из натянутых ветвей. Ветвь лопнула, остальные побеги задрожали, и эта едва заметная дрожь волнами побежала дальше по коридору.

– Чтоб твои птенцы выпали из гнезда, – сказал оул, и до меня лишь спустя несколько секунд дошло, что это ругательство.

– Но у меня нет птенцов, – удивился Глаудис.

– Уходим, – сказал я. – Веди, крылатый.

Оул пошел вперед, я старался держаться между ним и бродягой, хотя оставлять сумасшедшего у себя за спиной тоже не хотелось.

«Осторожнее, дорогой», – сказала Эллис.

Мы вернулись к развилке и теперь выбрали другую дорогу. Узкий коридор вскоре сменился новым пространством. Возможно, я ожидал увидеть место, где когда-то делали шатунов, кузницу или что-то в этом роде, но перед нами была заполненная темнотой нескончаемая пещера. Вверх поднимались увитые ветвями ловчего колонны, словно стволы каменных деревьев. Их вершины терялись в клубящейся тьме. Голубым светом горели редкие кристаллы. Гибкие сигнальные ветви ловчего опутывали пространство над нашими головами, росли от столба к столбу, затягивали пещеру, словно огромная паутина. По каждой из колонн бежали вырезанные в камне символы, складывались в слова неведомого мне языка. Я подумал, что пещера – это библиотека, гигантское хранилище забытых знаний. Но те, кто его создал, давно исчезли с лица земли. Количество окружающей меня информации подавляло своим величием. Темнота, ветер и бесконечные знания. Чтобы не обращать внимания на колонны, я посмотрел вверх, но это оказалось еще хуже. Где-то там, в вышине, люди сражались, люди убивали друг друга из-за города, из-за маленького пятачка земли для жизни. Словно муравьи.

Казалось, что в непроглядном мраке у меня над головой вспыхивают звезды – но это было обманчивое впечатление. В подземелье нет неба. Вверху лишь каменный мост, который я миновал когда-то давным-давно.

Мост? Да – мост. Я вспомнил, как шел по нему и смотрел на вершины пиков. А потом тот «я» из прошлого шагнул в пропасть. Свист ветра в ушах и приближающаяся земля. Рвущаяся под телом сигнальная паутина ловчего. Значит, я умер в этом подземелье и где-то здесь должно лежать мое тело?

– Берегись! – вскрикнул Глаудис.

И я увидел ловчего. Наверное, это был самый большой ловчий из всех, встреченных мною. Он походил на огромное выкорчеванное дерево, с сухими ветвями-конечностями и уродливыми наростами на теле. Глаз у него не было. Во всяком случае, я их не заметил. Зато на голове раскрывались целых три рта, заполненных острыми зубами, и я невольно вспомнил рты ползуна, чавкающие и жадно заглатывающие добычу.

Для такого огромного существа ловчий передвигался достаточно бесшумно. Лишь тихо шуршали по полу лапы с длинными, словно корни, пальцами, и монстр будто плыл над полом.

Пистоль? Нет, такого из пистоля не взять. Я вскинул пароэфирное ружье, попятился… Выстрел! Пуля попала в ловчего выше второго рта. Было видно, как из образовавшейся дыры вылетело облачко древесины вместе с каплями крови. Монстр заревел и за секунду сократил расстояние между нами вдвое. Новый выстрел! Еще один, и еще! Ружье вздрагивало у меня в руках, пули входили в тело чудовища, но оно все надвигалось на меня, упрямо и неотвратимо. Задетая им сигнальная паутина рвалась у него над головой, и ветви зелеными змеями опускались на пол. Оул бросился на ловчего, замахиваясь мечом, но, отброшенный ударом чудовищной лапы, проехался по полу и с хрустом приложился об одну из колонн. Глаудис размахивал кинжалом и что-то кричал у меня за спиной.