магия. Это даже не – магия фейри. Это магия, достаточно сильная, – чтобы проникнуть за пределы этого мира. Через него. Мы нечасто – помогаем чужакам, – но просит Рогатый Крюк – нужно помогать. Слишком много тайн – в его рогатой голове. А теперь – успокойтесь – и дайте нам поработать. Тогда мы попытаемся – вытащить вашу девушку из Завесы – и вернемся к нашим – мирным жизням.

Они смешивают кучу всего, что вытащили, и делают отвратительный на вид коктейль. Взяв по чашке, они выпивают содержимое. Один из близнецов пьет что-то черное и дымящееся, а другой – нечто похожее на белый свет.

– Что они делают? – спрашивает Силред.

Плик – или Плак, я не совсем уверена, кто из них кто, – отвечает:

– Я пью смерть.

Я смотрю на него и его дымящийся кубок.

– Я уверена, что никто не должен пить чертову смерть!

Как только я произношу это, Плик (или Плак) падает. Он не дышит и просто лежит верхней частью тела на столе. Мы все смотрим на него, а он просто не двигается.

– Что только что произошло? – спрашивает Эверт.

Плак (или Плик? Боги, как все запутано) весело попивает свой напиток.

– Плик только что умер, конечно.

– Что?

Плак выпивает последний глоток белого света из чашки и вздыхает. Теперь от него исходит мягкое сияние. Он смотрит на своего мертвого близнеца и почесывает свою половину соединенных задниц.

– Ты можешь объяснить мне, почему он себя убил?

Плак закатывает глаза.

– Не драматизируй, он убил себя не для того, чтобы умереть. Он выпил смерть, потому что это единственный способ добраться до Завесы и найти вашу девушку. Живым не разрешено там находиться.

О. Это имеет смысл.

– Хорошо… но разве твой брат не останется мертвым? – спрашивает Силред.

Плак удивленно на него смотрит.

Рогатый Крюк смеется, напугав нас достаточно, чтобы мы повернулись и взглянули на него.

– Видели бы вы сейчас свои лица, – задыхается он.

– Не бойтесь, – отвечает Плак. – Мы связаны.

– Да, блин, мы, черт побери, заметили, – бурчит Эверт.

Плак смотрит вниз на их сросшиеся зады, а потом обратно на парней.

– Да. Но нет. Я имел в виду, что мы единственные фейри, у которых соединены жизненные силы. Он умирал много раз, как и я. Пока один из нас жив, другой возвращает его к жизни. Скоро он будет гулять по Долине Смерти. Как только он найдет вашу девушку, то использует волшебство, которое я передам ему из мира живых, и вернет ее сюда. – Плак задумчиво стучит по подбородку. – Или… ничего не получится, и он не вернется. Как-то так.

Тогда ладно.

Вдруг я вижу тень, выходящую из бедного мертвого Плика. Нет, не тень. Его невидимая, призрачная форма. Он выплывает из своего тела и встает рядом с братом, как ни странно, целый. В загробной жизни у него нормальная задница, ну хоть что-то хорошее.

Он отряхивает руки и оглядывается вокруг, его взгляд сразу же останавливается на мне.

– А. Та сама девушка, я полагаю?

– Ммм, да. Да. Это я. Та девушка.

– Хм, – он осматривает меня с головы до ног, его взгляд задерживается на моих крыльях. – Ты не призрак, не ангел и не демон. Кто ты?

– Я… действительно готова вновь обрести свое тело.

Он ждет, что я добавлю что-то еще, но я молчу, и он, наконец, сдается.

– Хорошо. Тогда пойдем.

Я подлетаю к нему, и он кладет руки мне на грудь. Мы не касаемся друг друга, но я что-то чувствую. Какое-то покалывание там, где его руки прижимаются ко мне.

– Что…

– Ш-ш-ш! – шикает Плик.

Я зажимаю рот рукой и вижу, что и он, и его брат сосредоточенно закрывают глаза.

Свет брата внезапно начинает исходить от него, как дымка от чашки кофе. Затем эта дымка переходит в тело мертвого Плика и появляется вокруг его призрачной формы. Я вижу, что от него к тому месту, где он прикасается ко мне, начинают двигаться струйки магии.

– Может быть немного больно, – предупреждает он.

Едва он успевает сказать это, как меня скручивает мучительная боль. Я ничего не вижу, но слышу крики.

О, подождите. Это мои крики.

Такое ощущение, что я сгораю заживо.

Так же внезапно, как и появилась, жгучая боль проходит.

Я падаю. Да. На самом деле ударяюсь коленями об пол. Боль, которую я чувствую от этого, – самая желанная вещь в мире, потому что она означает одно.

– Она вернулась!

Я не знаю, кто это прокричал, но меня поднимают с пола и прижимают к твердой, теплой груди. Прежде чем я успеваю сориентироваться, меня выдергивают из этих рук в другие, а еще одно тело прижимается к моей спине, ударяясь о колчан и лук.

Затем меня снова дергают, и другие руки удерживают меня, словно я могу снова исчезнуть. Я чувствую нос на своей шее. Мой запах вдыхают.

Окот.

– Возлюбленная моя.

Я слегка поворачиваюсь, чтобы понюхать его в ответ. Да. Он все еще потрясающе пахнет. Я просто хочу разлить его по бутылкам и брызгаться им.

Когда Окот наконец отпускает меня, я делаю шаг назад, чтобы посмотреть на них всех. Но я вижу, как выражение их лиц меняется от восторженного до яростного.

Я бледнею и непроизвольно отступаю дальше.

– Что?..

Эверт внезапно оказывается перед моим лицом, его голубые глаза опасно сверкают.

– Кто. Твою. Мать. Это. Сделал?

Я удивленно смотрю на него.

– Что сделал? – Затем я чувствую боль. Лицо. Руки. Живот. Крыло. – О. Это.

– Да, блин, это.

Окот подходит ко мне слева, Силред справа, а Ронак сзади. Меня зажимают четыре больших мускулистых мужчины-зверя. Это пугает – так внезапно оказаться в центре пристального внимания после того, как я была невидима. Меня пробирает дрожь, когда я пытаюсь встретиться с ними взглядом.

– Что случилось, Эмили? – тихо спрашивает Силред, касаясь моей руки.

– Кто тебя ранил? – спрашивает Окот, в его голосе полно ярости. Я никогда раньше не видела его таким. Красные ободки его радужек пульсируют.

– Это не имеет значения, – отмахиваюсь я. – Я исцелюсь. Кроме того, у меня снова есть лук и стрелы. Классно, да?

– Нет. Это имеет значение, – говорит Ронак, игнорируя мою попытку отвлечь их.

– Он прав. Расскажи нам, Чесака.

– Ну, когда принц взял меня под стражу и посадил в камеру, он послал Чосела и его стража… допросить меня.

– Избить тебя. Он послал его избить тебя.

– Эх. Терминология, – я чешу руку в том месте, где раньше был зуд. Слава богам, хоть на этот раз его не было.

Окот качает головой.

– У тебя