По данным немецкого историка Хеллермана запасным вариантом к «панцеркнакке» было мощное взрывное устройство, вмонтированное в небольшой портфель. Таврину были даны явки людей, которые помогут ему достать гостевой билет на торжественное заседание 6 ноября 1944 года. Там он должен был незаметно оставить портфель и взорвать его по радиосигналу после того, как сам покинет зал заседаний.

Все еще больше запуталось.

Ну да ладно. Мало того, что диверсанты были упакованы, по самое не могу, так для них еще был изготовлен специальный четырехмоторный бомбардировщик типа «Арадо-332», с самым современным навигационным оборудованием. Он мог совершить посадку на ограниченной по размерам площадке. В самолет был вмонтирован специальный трап, по которому на советском мотоцикле М-72 Таврин и Шилова сразу после приземления могли съехать и двигаться к Москве.

Но с самого начала все пошло не так. Небольшую группу диверсантов, выброшенную под Смоленском с целью подготовить почву для элитных птенцов из «Цеппелин-Норд» повязала советская контрразведка. Удивительно не везло этому Скорцени. Тупые чекисты раз за разом рушили все его тонкие планы.

Так еще сам самолет, обстрелянный зенитной артиллерией сел совсем не там. Впрочем, на этот раз все как раз получилось как нельзя удачно. По крайней мере, сразу не попались. Но все равно на дороге Ржев-Москва одна из поисковых групп остановила для проверки документов злополучный мотоцикл, на котором ехали Политов и Шилова. Золотая Звезда героя из-под распахнутого плаща должна была произвести эффект. Документы были в порядке, диверсантов уже собирались отпустить, но Политов-Шилов-Таврин вызвал подозрение своим ответом на вопрос, откуда они едут. Он назвал деревню Демьяново. Сто пятьдесят километров от того места, где мотоциклисты были остановлены. Получается, ехали они всю ночь под дождем, а особист и его подруга совершенно сухие. А когда Политов снял плащ, один из поисковиков заметил, что награды-то расположены совсем не так, как полагается. Недавно введен новый порядок их ношения. В частности Золотая Звезда героя висела не на той стороне груди.

Че та совсем тупые немцы что ли? Нет, в этом деле еще много расхождений. То чекисты ловко вели диверсантов с самого момента посадки, то обнаружили их случайно.

Бенедиктинский послюнявил палец и зашуршал бумагами.

Архивы ФСБ вещь конечно эксклюзивная, но кто даст гарантию, что чекисты по прямому указанию Берии сами не сфабриковали это дело. Алексею-то именно это и нужно доказать. В этом плане он сильно рассчитывал на письмо некоего Политова своей любовнице Марии Скобцовой. Это письмо ему за некоторую сумму уступил фанат военно-исторической реконструкции Паша Сальков, с которым Бенедиктнский познакомился в бытность того «черным копателем». Мародерское нутро Паши все же не смогло устоять перед кругленькой суммой «зеленых», и вот теперь письмо в целлофановом файле лежит перед Алексеем на столе.

Чтож почитаем.

«Здравствуй, солнышко…» Пам-пам-пам. Сюси-пуси. А, вот, началось.

«… скоро, моя радость, все будет по другому. Скоро ты получишь обратно имения своего отца и мы заживем красиво и богато. Кто бы мог подумать, что конец краснопузым положат какие-то комья грязи…»

Ага, вот это уже интересно. Не о том ли взрывном устройстве речь? Но все дело-то в том, что «комья!» И потом письмо датировано сентябрем сорок второго и упоминается не Скорцени или Греве, а некий Девид Томпсон. Вот бы о нем чего-нибудь нарыть. Но главное в том, что скорее всего вся эта история с группой диверсантов в сорок четвертом — чистой воды выдумка чекистов. Надо рыть в этом направлении. Займемся Девидом.

Алексей захлопнул папку и пошел на кухню. Теперь он может отблагодарить себя порцией-другой коньячку. Не просто ради выпить, а за здравие перспективного направления расследования. Дело-то, наконец сдвинулось с мертвой точки.

Москва Языковский пер. д.6 19.02.1941 г

Сегодня у Виктора праздник — еще с утра подтвердился его перевод в трест. Вполне возможно, что это постарался Лутц. Ян не всегда посвящает своих подопечных о предпринимаемых им шагах. Но Орловскому хотелось думать, что перевод — это его заслуга. Все-таки довести строительство моста в Белоречье от задания на проектирование, до последней заклепки на фермах — это не фунт изюма. Сразу после открытия с традиционным перерезанием ленточки, на торжественном собрании ему вручили почетную грамоту и ценный подарок — водонепроницаемые часы «Слава». А колхоз «Новая заря», которому позарез был нужен этот мост, чтобы возить на элеватор зерно и из города запчасти к тракторам, не делая при этом пятидесятикилометровый крюк, подарили их управлению племенного быка Казимира. Они долго не знали, куда девать скотину. Не в Москву же везти. Выручил председатель соседнего колхоза Сидор Кофтун. Быка они списали на износ строительной техники и пристроили к Кофтуну, а он за это презентовал руководящему составу управления пять коробковых полушубков. Опять же их оформили как спецодежду. В общем, в столице Орловский появился с обновками. Не забыл он и об Анастасии. Та долго не хотела принимать лисью шапку с таким длинным хвостом сзади, но Виктор сказал, что того требует оперативная обстановка (какая же жена без презента?) и она сдалась.

Именно в тот день, как ему показалось, растаяла ледяная стена между ними. Нет, вроде бы ничего особенного не произошло. Он вошел, поставил чемоданы на пол, стряхнул налипший на воротнике и шапке снег. Но вот ее глаза… Он никогда не видел у нее таких глаз!

Они не спеша, поужинали, говоря при этом о каких-то пустяках, послушали на кухне выпуск новостей по радио и переместились в комнату.

Виктор вынул из чемодана объемистую папку с рабочими документами и принялся перекладывать их в портфель, который в командировку с собой не брал.

— Ты знаешь, а я соскучилась по тебе, Витя — Анастасия села на тахту и подобрала ноги. — Даже не думала, что такое возможно.

— Почему? Я что, тиран какой-нибудь? — Орловский засмеялся.

— Да нет, конечно, — улыбнулась она. Просто я привыкла к тебе относиться как… к товарищу что ли?

Виктор заметил, что словом «товарищ» Анастасия едва ли не поперхнулась.

— А теперь как относишься? — он даже перестал есть отменный борщ, что она сварила с утра, и отложил ложку.

— Как к очень хорошему другу. По друзьям ведь тоже скучают, правда?

— Правда, — буркнул Виктор и вернулся к еде.

Тут Анастасия была права. Они и в самом деле стали друзьями. Нет, конечно, всего о своей жизни он не рассказал. Да разве такое возможно? Но в пределах разумного… Особенно они с Настей любили вспоминать детство, хотя и было оно у них ой какое разное. Маленький Петя Сказочников раздирал коленки, кувыркаясь с обрыва у быстрой речки Ведянки, играл в прятки в высоких травах, которые пахли уходящим летом, получал горячих от батяни, когда приходили соседи в поисках негодников, разоривших улей, а у Петьки вся мордашка была вымазана медом.

Настеньку же нянчили те самые семь нянек, которые по идее просто обязаны были оставить ее без глаза, но на деле даже чихнуть ей не давали. Горы плюшевых медведей и табуны кукол в кисейных платьицах, пытка рыбьим жиром по утрам, французский с прононсом и прочая дребедень. Кисельные берега и молочные реки, одним словом. Причем самым страшным, что она запомнила, был дед, совершенно не желающий вписываться в великосветскую семью высокопоставленного офицера. «Гляди, Наська, учи науку. Не будешь учиться, все косы повыдергаю», кричал он, и не было мгновений страшнее. Хотелось убежать в чулан и спрятаться там среди старых матрацев.