Это ее утихомирило, поскольку она действительно кое-что знала. Эдвард водился с отвратительными людьми.

Несмотря на то, что он был вторым сыном герцога и возможным наследником, Эдварда Стерлинга с трудом принимали в приличном обществе, так что сравнивать его с Лонгфордом нелепо, Лонгфорда принимают везде.

И все-таки слова тети Беделии об этом человеке преследовали ее.

«Я слышала кое-какие сплетни о Лонгфорде, и когда упомянула о нем Чадли, он неделикатно фыркнул…»

Но с другой стороны, как она может доверять суждению Сент-Мора об этом человеке?

— А вы, сэр? — Спросила она.

— Что?

— Вы водите хорошую компанию?

— Какое это имеет отношение…

— Вот и я так думаю. Никто не совершенен. И хотя я не жду, что Лонгфорд сильно отличается в лучшую сторону от большинства мужчин его ранга, его принимают в свете, и это говорит больше, чем ваши заверения в обратном.

Он сердито тряхнул головой:

— Лонгфорд не обсуждается, леди Стэндон. И делу конец.

— Делу конец? — отступила она на шаг. — Вы не имеете права мне приказывать.

Он скрестил на груди руки и стиснул челюсти. Он был так красив, когда на него нападало упрямство, но сейчас она не позволит, чтобы ее сбили с толку ни его самонадеянность, ни его красота.

— Всего доброго, Сент-Мор. — Элинор кивнула и пошла к Гросвенор-сквер.

— Мадам, разговор не закончен. Вы наняли меня, чтобы я собрал вам мнения об этих людях, и я вам их представил.

— Жаль, что вы не были так расторопны по отношению к Эйвенбери.

— Да, возможно, я был немного…

— Заносчив? Самонадеян?

На его скулах заходили желваки.

— Герцог Лонгфорд пригласил меня на приватную вечеринку, которая состоится завтра. И тогда я составлю о нем собственное мнение. Слава Богу, без вашего участия, потому что пускают только по приглашениям, сомневаюсь, что вы попадете туда так же легко, как к Сетчфилду. — Она снова пошла вперед.

— Увидим, мадам. Увидим, — сказал он ей вслед.

«Какого сорта это место?» — размышлял в тот же вечер Джеймс, выходя из простой наемной кареты, которую Джек нашел для встречи с лордом Льюисом. Висевшее в воздухе зловоние на миг ошеломило Джеймса, а от привалившихся друг к другу домов у него сложилось впечатление, что его собираются похоронить заживо. Эта мрачная атмосфера была первым знакомством Джеймса с опасным миром трущоб Севен-Дайалс.

Не сказать, что он не бросил тоскливый взгляд на карету, которая, оставив его и Джека в этом закоулке ада, быстро удалялась.

Но если он хочет удержать Элинор от того, чтобы она не наделала глупостей или, хуже того, не оказалась на скандальной вечеринке герцога Лонгфорда, сначала нужно остановить угрозы Льюиса, которые толкают ее к поспешному браку.

Поэтому он обратился за помощью к Джеку. Прежде чем не слишком благородные таланты Джека стали служить на пользу министерства иностранных дел, он был повесой и мошенником. Пришла пора его прежним навыкам сослужить новую службу — проводить Джеймса во чрево Лондона, поскольку здесь можно найти Льюиса, расставить ловушку и, что более важно, остановить его, Джеймс не думал, что настанет день, когда дурные таланты Джека пригодятся ему, но он настал.

— Джек, куда ты меня привез? — спросил он.

— В такое место, где можно найти дьявола и всех его приспешников, — с холодной уверенностью ответил Джек, шагая по заваленному мусором переулку. — И если хочешь помериться умом с такими, как Льюис, ты должен побить его так, чтоб он не понял, что происходит.

— Ну, вряд ли он ожидает, что герцог Паркертон станет играть в карты в подобном месте.

— Или проиграется, как он.

— Я должен весь вечер проигрывать?

Джек изложил свой план, но Джеймсу он не показался надежным. Особенно когда предполагалось спустить довольно много золота, чтобы заманить Льюиса в ловушку.

— Как только тебя сочтут легкой добычей, ты увидишь, что Льюис и иже, с ним начнут кружить вокруг тебя. Ни один игрок не устоит перед тем, чтобы пощипать гуся.

— Так теперь я еще и гусь? — Джеймс обошел что-то похожее на… О Господи, он не думал, что все будет так. — Ты действительно проводил здесь время? — спросил он, ошеломленный и потрясенный местом, где бывал его брат.

— Лишь когда ты лишал меня средств, — весело бросил Джек, минуя какого-то типа, напившегося до бесчувствия и брошенного товарищами.

— Извини, — сказал Джеймс.

— Не извиняйся, — отмахнулся Джек. — Если бы ты не лишил меня средств «раз и навсегда», я бы никогда не нашел Миранду.

Джеймс снова взглянул на лежащего бедолагу:

— Это не…

— Да, — кивнул Джек, — удивляюсь, что он еще жив. Думаю, завтра он не впервые проснется в сточной канаве с обчищенными карманами и без сапог.

— Может, нам…

— Нет, у нас свои заботы, — сказал Джек. — Тут такие правила. Каждый сам за себя. Не забывай этого. И будь осторожен. Я буду присматривать, но будет лучше, если тебя не узнают.

— Сомневаюсь, что мы окажемся в моем обычном кругу. — Кроме того, Джеймс сегодня надел очередной костюм Джека.

Черт побери, с этой шарадой надо заканчивать, и поскорее. Бедняга Ричардс уже почти готов службу оставить из-за новых нарядов хозяина.

Взглянув на него, Джек кивнул:

— И помни, что эти игроки не твои друзья. Может быть, у них есть титул, может, нет, но всех объединяет отчаяние. Сюда приходят, когда оказываются у последней черты и нужно выкарабкаться.

Джеймс не был трусом и считал, что в юности был довольно лихим, но он никогда не бывал в такой компании. Бросить приятеля на произвол судьбы? Использовать всяческие хитрости, чтобы выиграть? Это граничило с мошенничеством, Джеймс считал это позорным.

Вся эта ситуация вызывала у него отвращение, но, как объяснил Джек, нет лучше способа умыкнуть у Льюиса опекунство над Тией.

Для Элинор, образ которой освещал ему тьму вокруг, Джеймс готов был сделать что угодно.

Это была поразительная мысль. Она ошеломляла даже больше, чем трущобы Севен-Дайалс. Но это так. Он все сделает для Элинор. Он не знал, что больше пугало: мощь его желания или глубины, в которые он опустился, чтобы претендовать на ее руку.

План Джека казался разумным в изысканной обстановке похожего на дворец лондонского дома, но здесь, в сердце, точнее, в утробе Севен-Дайалс, Джеймс подумал, что может проснуться в канаве, как виденный ими бедолага.

«Забудь его, — сказал он себе. — Помни, зачем ты здесь».

Джек это помнил, он легко пробрался к двери: из тени выступила мощная фигура. Курносый нос свернут на сторону, маленькие глазки всматривались в посетителей, словно он подсчитывал их ценность, от верхушки шляп до начищенных сапог, вернее, того, что осталось от их блеска после путешествия по переулку.