Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он проснулся.

Если Кен не выживет, ее обвинят в убийстве. Его нашли в ее постели, залитой его кровью. Результаты тестов на наркотики могут вызвать вопросы, но без другого подозреваемого она остается кандидатом номер один.

Значит, надо бежать.

Она из тех женщин, которые убегают. Вечно оглядываясь через плечо, вечно боясь.

Такой ее сделал Спенсер. Кем бы она была без него?

Нет.

Вопрос в другом: кем она будет?

Она была готова отказаться от бегства.

Ноги коснулись холодного линолеума. Шварцман прокралась через всю комнату к шкафчику, где должны были храниться ее личные вещи. Если они у нее были…

Пожалуйста, пусть будет хоть что-нибудь.

Анна сделала глубокий вдох и медленно открыла дверцу. Петли тихонько скрипнули, но Хэл даже не шелохнулся.

Она заглянула внутрь. Сумочка, пальто и пара теннисных туфель.

Анна наклонилась, чтобы надеть туфли, накинула на больничную рубашку пальто, перекинула через плечо сумочку и подняла воротник. Затем вынула из сумочки телефон, поднесла его к уху и, прикрыв лицо волосами, вышла из больничной палаты, опустив голову как можно ниже.

— Да, да, — сказала она в телефон, как только оказалась довольно далеко от Хэла, чтобы не разбудить его. — Я уже иду.

Она умолкла, пока не дошла до двери, и толкнула ее бедром.

— Срочно. Да, я понимаю.

Вместо того чтобы спуститься в лифте, Анна нырнула на лестницу и вышла через служебный вход в задней части больницы. Там собралась покурить группа врачей, медсестер и других сотрудников. Опустив голову, Шварцман двинулась дальше. Даже если она и выглядела странно, ей никто ничего не сказал.

На углу здания, убедившись, что ее никто не видит, Анна побежала трусцой. Заметив у тротуара такси, ускорилась. У нее кружилась голова, она с трудом поддерживала равновесие. Каждый шаг отдавался в голове раскатами грома.

Интересно, готов ли токсикологический отчет? Было бы полезно знать, какой препарат использовался. Можно было бы просчитать, когда закончится его действие.

Она уже открыла дверь такси, когда завибрировал ее сотовый телефон. Звонил Хэл. Анна, не отвечая, бросила телефон в карман и проскользнула в заднюю часть салона.

Извини.

— «Кранч» на Полк-стрит, пожалуйста.

В зеркале заднего вида она увидела глаза водителя.

— «Кранч»? — повторил он.

— Это на Полк-стрит, между Юнион и Грин.

— Ресторан?

— Тренажерный зал.

— С вами все в порядке? — спросил водитель, потрогав свой лоб. — У вас тут кровь.

— Да, все в порядке, — быстро ответила Анна. — Но я немного опаздываю.

После этих слов водитель включил счетчик и отъехал от тротуара. Как раз вовремя: двери больницы распахнулись, и на улицу выбежал Хэл. Он замер на месте и, потирая голову, оглядел улицу. Шварцман пригнулась. Он ее не видел. И на том спасибо.

Она помассировала болезненную шишку на тыльной стороне ладони, там, где раньше была капельница. Пусть она и врач, но опыта с капельницами у нее не было, и в спешке было не до аккуратности.

Шварцман подумала о Мэйси. Нужно узнать. Что если он…

Она нашла номер больницы, попросив администратора соединить с отделением интенсивной терапии.

— Имя пациента?

— Кен Мэйси. — Анна прошептала его имя, как молитву. Последовало короткое молчание, и пока она ждала, не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Отделение интенсивной терапии, — произнес мужской голос.

У Мэйси пятеро сестер.

— Я пытаюсь получить последнюю информацию о состоянии моего брата.

— Его имя?

— Кен Мэйси.

— Подождите, пожалуйста.

Вновь ожидание. Ее грудная клетка вновь как будто сделалась каменной.

— Это Сэмми.

— Я звоню, чтобы проверить, как там мой брат, Кен. Кен Мэйси.

— О привет. Это Сьюзен?

— Нет. — Она надеялась, что не все сестры Кена уже позвонили. — Это Анна.

— Конечно, Анна… С ним все в порядке. Его состояние стабильно уже несколько часов, что обнадеживает. Мы ничего не можем сделать, кроме как наблюдать за ним. Кажется, это Сьюзен сказала, что едет сюда?

— О да, — сказала Шварцман. — Думаю, что она.

— Вы тоже придете?

— Нет. Боюсь, у меня не получится, но я перезвоню чуть позже.

— Конечно. Я здесь до трех тридцати. Я скажу ему, что вы звонили, Анна.

— Спасибо.

Наверное, зря она не спросила, можно ли поговорить с ним. Но, конечно же, нельзя. Его только что прооперировали. Интересно, когда она сможет поговорить с ним? Вернее, сможет ли вообще…

Когда такси свернуло на Ван-Несс, Шварцман нашла в сумочке зеркальце и проверила свое отражение. Ей было нечем смыть со лба кровь Кена, поэтому она прикрыла лицо волосами. Из-под пальто торчала больничная рубашка.

Нельзя было появляться в спортзале в больничной рубашке. Анна потрогала низ пальто, доходившего ей почти до колен. Его длины было достаточно, чтобы предположить, что под ним есть что-то еще, помимо нижнего белья. Даже если будут видны ее голые ноги, это лучше, чем больничная рубашка. Анна потянулась за голову, нащупала тесемки рубашки, развязала их, и, не снимая пальто, стянула рубашку с одной руки.

Она бывала в спортзале не слишком часто, но в данный момент была невероятно благодарна себе за то, что ежемесячно платила 125 долларов за абонемент. Освободив от рубашки правую руку, принялась за левую и вытащила рубашку из-под низа пальто. Затем скомкала ее, и, когда водитель свернул направо на Грин, засунула при помощи ноги как можно дальше под сиденье.

Почти готово.

Она открыла бумажник. На ее счастье, там лежала двадцатидолларовая купюра. Вскоре такси остановилось у спортзала. Шварцман посмотрела на фасад здания.

— Это то самое место?

Она окинула взглядом окно. Увидела людей на беговых дорожках.

Отлично. Тренажерный зал открыт.

— Да, это оно, — ответила Шварцман, передавая двадцатку через щель в пуленепробиваемом стекле.

Она осторожно выскользнула из машины и напоследок бросила взгляд на пол. Больничная рубашка была не видна из-под кресла. Анна пересекла тротуар и, распахнув дверь спортзала, увидела небольшой отдел спортивной одежды. Душу затопило невероятное облегчение.

— Доброе утро.

Она нашла свой абонемент, приложила его к сканеру и, подойдя к стойке со спортивной одеждой, поискала вещи, максимально закрывающие тело, остановив свой выбор на паре легинсов-капри. Особенно радовало то, что легинсы ее размера оказались черного цвета.