– Здесь лошадки, – доложил он. – С виду целы.

– Приведите их, – приказал Борн, не меняяпозы. – Поможете сесть в седло. И побыстрее.

Сварог опять заволновался:

– Борн, вы ранены?

– Типа того. Шевелитесь, граф. Надо выбираться отсюда.Теперь это очень дурное место. Нельзя здесь долго… – Говорил он тихо,отрывистыми фразами.

Сварог, прихрамывая, отправился выполнять распоряжение.Сначала кони вроде не узнали его, шарахнулись. Когда же он успокоил и привеллошадок, Борн опять смотрел на то место, где совсем недавно находился колдунНогудар.

– Надо было бы похоронить его по-человечески, – ник кому не обращаясь, с тоской проговорил он. – Но после удара «трубкойСимаргла» обычно нечего хоронить… Дурак я, дурак… – Он едва слышновсхлипнул.

Сварог обернулся. Действительно, площадка вокруг бывшегообиталища странного камня была равномерно выжжена, как из огнемета, хотя огня идыма не было. И не было никаких следов запутавшегося колдуна.

– Привели коней? – вновь повелительно спросилБорн, словно сам не видел.

– Д-да.

– Отлично. Помогите мне.

Сварог помог Борну подняться. Штурман едва стоял на ногах,но ранен ли он или просто обессилел после дуэли, понять было невозможно. Крови,по крайней мере, видно не было. Хотя – кто эти магические удары разберет…

– Быстрее по коням. Надо торопиться.

– Слушайте, Борн… Магар… Вы действительно ранены?

– Хуже, граф, – слабо улыбнувшись, штурманпосмотрел в глаза Сварогу. И сказал напряженным, неестественным голосом: –Много хуже. Я убит.

Борн сидел в седле неподвижно, прямо, будто аршин проглотил,лишь время от времени давая уставшей лошадке шенкеля. Обеспокоенный Сварогдогнал, заглянул в лицо.

– Вы серьезно?

– Совершенно, – ответил штурман. – Ранасмертельная. Остальное – вопрос времени.

Его тряхнуло на ухабе, он поморщился и замолчал.

Около часа они пробирались по лесу. И хоть бы одна птицавылетела из-под копыт, хоть бы один зверь шарахнулся в сторону.

Сварогу казалось, что равнина и дорога на Фир Норт находятсяв противоположном направлении, но он молчал. Молчал и не знал, что делать. Не кместу лезла в голову Лазурная Дева, фея смерти…

– Здесь поблизости есть избушка, – наконец сообщилБорн. – Кони должны отдохнуть, иначе им конец. А нам надо поговорить. Ага,вот она. Никого. Хотя все наши знают это место…

Они выехали на пригорок, залитый безмятежным солнечнымсветом, и увидели небольшой домик. В домике явно никого не было.

– Видимо, поехали другой дорогой, – сказал Сварогбез всякой уверенности. Ведь отголоски дружеской беседы Борна-Магара и Ногудараслышны были наверняка на многие лиги окрест, капитан должен был сообразить. Ноколдун говорил, что только двое теперь знают о поиске навьев…

– Видимо, – легко согласился Борн, подумав,очевидно, о том же самом. – Помогите мне сойти.

Сварог спешился, подставил руку, помог соскочить. Привязалповодья к покосившейся железной ограде. Каменный домик выглядел вполнеприлично, если не считать пустых оконных проемов. Борн снял с седла свой мешоки, по-прежнему шагая прямо, на негнущихся ногах, двинулся в дом. Бросил черезплечо:

– Накормите коней.

Сварог торопливо нацепил лошадкам на морды торбы с овсом –за время похода он уже успел обучиться этому нехитрому делу. Но кони неторопились хрупать, тяжело поводя боками, все в мыле. Сварог ощущал, что всяего одежда пропитана липким и вонючим конским потом. «А ведь ни в одноммушкетерском романе про это ни строчки», – некстати подумал он и отогналдурацкую мысль. Не о том надо думать. Нужно решать, как спасти Борна… Онпослушал окружающую тишину, потом зашел в дом. Поставил топор у порога иотметил про себя, что уже начинает привыкать к этому – словно фуражку снимал вприхожей.

Борн сидел на полу, в пыли, привалившись спиной к стене,вынимал одной рукой из мешка какие-то непонятные штуки. Одни попростуотбрасывал, другие тщательно разбивал рукоятью меча. Сварог закурил и какое-товремя молча наблюдал за ним. Теплилась надежда, что все это не всерьез – насчетсмерти. Борн выглядел как обычно, только бледности прибавилось да тело явноплохо слушается руля. А как бы вы, интересно, себя чувствовали – после поединкаодин на один с магом?..

– Ну, вот и все, – сказал Борн, отбрасывая пустоймешок. – Не обижайтесь, что ничего не оставляю вам, вы все равно не сумелибы этим пользоваться. Коня, понятное дело, возьмете. Трудно вам будетвыбираться отсюда в одиночку, да что поделать.

– Послушайте, я не могу поверить…

– И тем не менее, – вздохнул Борн. – Никто неможет быть полностью неуязвимым. Даже лар. Особенно в стычке с другим ларом.Хотя я, кажется, лицом в грязь не ударил, а?

Но Сварог шутку не воспринял, и Борн тоже перестал улыбаться.Сказал очень серьезно:

– Задето не мое тело, граф. Поражена моя душа. А такиераны не лечатся. – Губы его были сухими и потрескавшимися, словнонесколько дней у него во рту не было маковой росинки. – У меня естьнемного времени, так что садитесь.

Сварог не шевелился. Он помолчал, ни о чем не думая, потомтихо спросил:

– Я чем-нибудь могу вам помочь, барон?

– Нет.

– Но вы…

– Сядьте, – властным голосом повторилштурман. – Нельзя отказывать умирающему. Сядьте и сидите спокойно.Слушайте. Мне нужно с вами о многом поговорить, о многом предупредить, авремени совсем мало… – Он неожиданно улыбнулся. – И потом, я такдавно не беседовал ни с кем оттуда…

Не зная, что и делать, Сварог опустился на пол рядом сумирающим.

Некоторое время оба молчали. Солнце висело в зените, еголучи проникали сквозь окна и квадратами лежали на пыльном полу. Снаружидоносился умиротворяющий шелест листвы, а здесь умирал человек. Сварог сжалкулаки. Он был бессилен.

Борн откинулся затылком на стену, отдыхая.

– Вам нужно побыстрее выбираться отсюда. Опасно будетидти в Харлан через весь Ямурлак. Возвращайтесь в Пограничье той дорогой, покоторой мы сюда шли. Переоденьтесь – у меня в седельной сумке есть костюмВольного Топора. Изобретать и доставать вещи из воздуха не советую – погоритена деталях. «Божий любимчик» будет ждать еще три дня. Но если ни капитан, ниБлай не вернутся, то вот…

Негнущимися пальцами левой руки он стащил со среднего пальцаправой перстень с каким-то темным камнем и причудливым узором вокруг. ПротянулСварогу. Сварог взял его, повертел, потом надел. «Господи, – вдругподумалось ему, – сто лет назад на этом же пальце я носил перстень,который спер у меня Ордин на «Божьем любимчике»… Сто лет назад!..»