Он улыбнулся, поднял голову и поцеловал ее снова. Удовольствие растекалось по ее жилам подобно жидкому пламени.

Его язык снова дотронулся до ее губ, и, догадавшись, чего он хочет, она приоткрыла рот. Он ощутил вкус персика и портвейна, когда коснулся ее языка, и стон слетел с ее губ, – стон, в котором не было ни протеста, ни отказа…

Стюарт нетерпеливо пошевелился и на какой-то короткий момент прижался к ней еще ближе, но стоило ей напрячься, тут же отодвинулся, захватив ее нижнюю губу своими. Не выпуская изо рта, он принялся медленно посасывать ее, словно это была вовсе не губа, а сладкий леденец. И она почувствовала то же, что и тогда, когда он захватил губами ее пальцы, – невероятное ощущение проникло в каждую часть ее тела, начиная от пальцев ног и дальше – к животу, вдоль спины… Она снова застонала, ошеломленная новизной ощущений, и, прогнувшись в спине, прижалась к нему, но стоило бедрам прикоснуться к мощному свидетельству его возбуждения, как вздрогнула и, вернувшись к реальности, отпрянула и опять прижалась спиной к двери. Резко покачав головой, задыхаясь, она прошептала:

– Нет… О нет!

Стюарт не пытался ее удержать. Его дыхание было таким же горячим и быстрым, как и ее, и в тишине коридора они дышали в унисон, как единое целое. Его глаза заволокло дымкой, и когда он посмотрел на нее, она увидела страсть в их глубине.

Эди молча смотрела на него, губы горели, а все чувства пришли в смятение: радость, ужас, боль, желание – все смешалось. Она не могла восстановить дыхание.

– Спокойной ночи, Эди. – Он поцеловал ее в лоб, взял трость и направился в свои комнаты.

Не глядя ему вслед, прижав пальцы к дрожащим губам и закрыв глаза, она лишь слышала его шаги и постукивание трости, слышала, как скрипнула дверь, но когда повернула голову, он уже вошел в комнату и дверь мягко закрылась за ним.

Эди не двинулась с места: так и стояла, прижав пальцы к губам, и думала, что было бы, если бы и одни, другие поцелуи были похожи на эти.

Если бы кто-нибудь попросил Стюарта перечислить женщин, которых он когда-либо целовал, то он мог бы предложить некий список, только вряд ли он отличался бы особой точностью, поскольку таковых было слишком много. А если бы попросили воспроизвести детали каждого поцелуя, то он ограничился бы общим ответом: это была милая прелюдия к более серьезному этапу.

Но когда целовал Эди, Стюарт понимал, что этот поцелуй будет помнить всю жизнь. Первого прикосновения к ее губам, внешне такого целомудренного, оказалось достаточно, чтобы воспламенилось все его тело. Было чертовски досадно, что руки он держал за спиной, но вместе с тем столь эротично, что бросало в дрожь. Вкус ее влажного рта был так сладок и пленителен, что – как невольно пришло в голову – теперь персики и портвейн всегда будут ассоциироваться в его сознании с этим поцелуем.

Он понимал, что целует не девственницу в физическом смысле слова, но был уверен, что именно его поцелуй впервые пробудил ее страсть. Ей, доселе имевшей лишь отрицательный опыт, он хотел показать все светлые стороны плотской любви. Это его главная цель, но и сейчас, когда первый этап был успешно преодолен, он преисполнился благоговения сродни тому, которое испытывал, впервые увидев африканский закат или наблюдая стремительный полет газели через саванну.

Позже, когда он лежал в постели, уставившись в потолок, каждый вздох напоминал ему запах ее волос и кожи, а касаясь языком губ, чувствовал вкус персика и портвейна. Под утро задремав, стоило закрыть глаза, он видел ее лицо, губы, припухшие от поцелуев, и зеленые глаза, распахнутые в изумлении. И каждый раз в его сознании формировалась одна и та же картина, которая захватывала и не отпускала, и он знал: это то, на что судьба пыталась указать ему еще пять лет назад.

Стюарт не ожидал ничего подобного. Возвращаясь домой, он думал об обычной жизни с женщиной, на которой женат, и всю долгую дорогу тешил себя надеждой, что это будет счастливый союз, сладкие любовные утехи и дети как их плоды. Но все произошло совсем не так, как он ожидал. О, с самого начала он был увлечен ею, в этом нет никаких сомнений, но его чувство не имело развития и пять лет он провел вдали от нее, не понимая, что теряет. И теперь, когда понял, это так его потрясло, что не давало сомкнуть глаз.

К утру его мозг запечатлел каждую деталь поцелуя, тело изнемогало от неудовлетворенного желания, и Стюарт начал опасаться, что и сердце его под угрозой.

Он не был уверен, куда приведут его следующие шесть дней: к воротам ада или рая, – но почему-то казалось, что испытать придется и то и другое, пока наступит хоть какая-то определенность.

На следующее утро, как и планировала Эди, они отправились к заливу Уош. И Стюарт был рад присутствию Джоанны и миссис Симмонс, потому что нуждался в их компании, чтобы восстановить собственное равновесие.

Ирония заключалась в том, что они оба думали, будто Джоанна станет неким щитом между ними, но он понимал, что поцелуя уже недостаточно, чтобы Эди упала в его объятия, и даже если это невероятное событие произойдет в ближайшие пять дней, его желание может остаться неудовлетворенным гораздо дольше. Стюарт понимал, что ему придется призвать на помощь всю свою волю, чтобы держать себя в руках, и ничто так не способствовало этому, как присутствие пятнадцатилетней девушки и ее престарелой наставницы.

Место для пикника они облюбовали высоко на скалах, где и расстелили одеяла и установили навес от солнца. И Стюарт с благодарностью одобрил их выбор: на таком открытом месте меньше искушения сорвать поцелуй украдкой, – хотя с пляжа их вряд ли можно было увидеть: высокие заросли защищали от посторонних глаз, даже если кому-то вздумается пройти по нижней дороге, возвращаясь в деревню. Эти земли испокон веку принадлежали Магрейвам, но местным жителям разрешалось в любое время ловить здесь рыбу, купаться и плавать на лодках. И хотя Стюарт не очень волновался, что кто-то увидит, как он целует свою жену на его собственной земле, все же подозревал, что Эди здесь не расслабится настолько, чтобы можно было рассчитывать на успех.

И все же если думал, что сможет провести весь этот день рядом с ней и его намерения не подвергнутся проверке, то ошибался. Едва они закончили ленч, как Джоанна, все утро просидев за этюдником, решила, что хочет провести остаток дня иначе, и заявила:

– Я, пожалуй, спущусь вниз и поищу ракушки. Кто со мной?

– Я тоже пойду! – в один голос заявили Эди и миссис Симмонс, вызвав у Джоанны глубокий вздох.

– Тогда вперед! – Она поднялась на ноги. – Стюарт, вы с нами?

Но он покачал головой.

– Боюсь, мне трудно будет идти по песку.

– О, извините, – улыбнулась она виновато. – Я совсем забыла. Что ж, если вы не идете, тогда будет лучше, если Эди останется и составит вам компанию.

Стюарт улыбнулся, заметив, как девушка украдкой подмигнула ему, но не был уверен, что одобряет ее поведение. Он старался противостоять искушению, да и Эди склонялась к тому, чтобы пойти с сестрой.