Очередь из пулемета ударила, разбрасывая автоматчиков, калеча их и убивая.

Никакой кевлар не мог удержать пули калибра 12,7 мм.

– Вальцев! Мы внутри! Открываем двери!

– Понял!

Воронин нажал кнопку «Откр.», но дверь заело.

Удар пяткой помог ей образумиться – с жалобным скрежетом главный вход открылся.

«Партизаны» с тараном наперевес дружно крикнули «Ура-а!» и отбросили свое осадное орудие.

– Осмотреть здание! И зачистить на хрен! Где энергетик?

– Тут я!

– Проверить реактор!

– Есть!

Воронин двинулся впереди энергетика, выцеливая возможные засады. Спину ему прикрывал Ашот.

Он первым и открыл огонь, когда из дверей, где шипел бойлер, выскочили двое с карабинами.

Оба были в БК, и даже очередь из «Дюрандаля» в упор не разворотила грудной сегмент брони, лишь развернула да отбросила стрелков.

Один из них упал, другой удержался, хватаясь за стенку.

Тут подоспел Вальцев с карабином и выпалил с двух шагов по лежавшему.

Пуля вошла в шлем и забрызгала лицевой щиток изнутри – мозгами и кровью.

Готов.

Второй из космопехов мигом отбросил оружие и задрал руки, даже не пытаясь встать.

– Рус, нихт шиссен!

Воронин не выдержал, хохотнул.

– Ты еще «Гитлер капут» скажи! Этого запереть.

– Я даже знаю, где! – ухмыльнулся Подолян.

С улицы донеслись автоматные очереди.

– Уходят! Степка, выдвигай свой «Ирбис», вжарь им вдогон!

– Щас мы…

Зататакал пулемет, догоняя космопехов, драпавших на паре краулеров.

Прибежал Царев.

– Горбункова ранили!

– Серьезно?

– Жить будет.

– Кто стрелял?

– Не знаю… Оно уже не стреляет, лежит и воняет.

– Уже воняет?

– Обделалось.

За полчаса «партизаны» обошли всю энергостанцию.

Трупы вытащили на улицу, пленных – сплошь наемники из «Порт-Годдарда» – заперли в «обезьяннике».

По всем подсчетам выходило, что восьмеро космопехов драпанули на паре краулеров, во главе с Ромеро.

Прочие – или «груз 300», или «груз 200».

Партизаны бродили по «Королеву», слегка оглушенные.

До них с трудом доходило, что они одержали-таки победу, отбили свою базу, свои дома, пусть даже временные.

Отвоевали.

Сил не было, чтобы радоваться, петь и плясать, но люди улыбались.

В этих улыбках сквозила гордость – многие из «марсиан» впервые в жизни ощутили уважение к самим себе.

На них напали вооруженные до зубов, натренированные головорезы.

На них, мирных ученых, инженеров, техников, врачей.

И они победили.

Были смерти и увечья, слезы и кровь, и пот, и грязь, но они все равно выстояли!

Как тут не радоваться? Как не гордиться?

Царев с Подоляном быстренько починили двери в тамбуре, и пищавшая СЖО успокоилась – мигом подняла давление до нормального, стала отбирать углекислый газ и добавлять кислороду.

Защелкали термоэлементы, поднимая температуру.

Завоняло…

Вонь Николай ощутил сразу, стоило ему снять шлем.

Так он и пошел, держа в одной руке «горшок», в другой – автомат.

В галерее-переходнике, связывавшем энергостанцию с регенерационным заводом, было людно.

Возвращались «партизаны», зачищавшие базу.

Замечая командира, они издалека лыбились и дружно рявкали: «Здравия желаем, тащ капитан!»

Воронин улыбался в ответ и топал дальше.

Через блоки завода, мимо озонаторов, ионизаторов, кондиционеров, атмосферных стабилизаторов, кислородных регенераторов…

Через переходник до «тройника», откуда галереи расходились, связывая жилые купола.

Только в одном месте переходники были перекрыты – там, где когда-то стоял главный купол.

Николай долго стоял перед дверями госпиталя, глубокомысленно изучая вывеску, пока не понял, что сюда-то он и направлялся, только забыл об этом.

На радостях.

Дверь ушла в пазы, и Воронин перешагнул высокий комингс.

Тяжелый дух военно-полевого лазарета ударил в нос.

Раненые космопехи лежали вповалку, на сдвинутых койках, чтобы больше вместилось, и прямо на полу.

Гоцман и пара медсестричек (инженер-контролер Марина и диспетчер Наташа) деловито обрабатывали раны, меняли тампопластыри и утилизаторы.

Сначала своим, потом пленным.

И это было единственным послаблением – более клятва Гиппократа ни в чем не нарушалась.

Главврач Антонина Ивановна не то, чтобы поладила с хирургом, но и неприязни особой не ощущалось.

Коллеги, все-таки.

Завидев Воронина, космопехи заворочались, опасаясь, что этот опасный человек может разом оборвать их мучения.

Вон, «Дюрандаль» на боевом взводе…

Оглядев болезных, Николай присмотрелся к здоровенному негру.

Ба, знакомые все морды…

– Если что нужно, – сказал он Гоцману, – обращайтесь.

– Людей бы нам, – прокряхтел хирург. – Хотя бы парочку санитаров. Уж больно тяжелые пациенты! В прямом и переносном смысле.

– Сейчас пришлю, доктор. Вальцев! Доктору надо двух санитаров, желательно, добровольцев.

– Найдем, – увесисто ответил бригадир.

– Давай…

Выйдя в коридор, Воронин остановился.

Задумался.

Нападений сбежавшей восьмерки он не слишком опасался.

Много вреда космопехи уже не причинят, да и часовые на что?

Из Вальцева замечательный старшина получился бы – уже организовал дозор и распределил дежурства.

И возникает вопрос с местом жительства.

Куда бы завалиться поспать? Где принять душик и просто посидеть, тупо глядя перед собой?

Оказалось, что последние сентенции Воронин произнес вслух.

– У меня в блоке свободный модуль, – проговорила Яна вздрагивавшим голосом. – Если ты не против, конечно…

Николай обернулся.

Девушка стояла, вытянувшись, руки по швам, и растерянно хлопала глазами.

Она словно и сама не ожидала от себя подобной смелости.