Пока он общался с кем-то по рации, а добрая тетенька не сводила с меня глаз, как с редкой аквариумной рыбки, я успела десять раз пожалеть о том, что у меня такой длинный язык. Ну что я, бумажных книг не видела, что ли? Да дома их куча…

Уже нет, тут же поправила я себя. Ведь библиотека, конечно, сгорела. Как и дом. Но все равно, лучше было бы попытаться послушать эту, через наушники…

Наконец библиотекарь закончил переговоры.

– Работники книгохранилища отказываются присылать нам книги, – засмеялся он. – Они хотят своими глазами увидеть ребенка, который читает книги в бумаге. Что ж, я их понимаю. Придется тебе пойти туда самой, малышка.

– Пойдем, я покажу, как идти, – засуетилась библиотекарша, тут же потащив меня за собой в коридор.

Вот глупая Анька! Стоило ли преодолевать столько трудностей ради того, чтобы почитать бумажную книгу! Пусть даже в библиотеке Центрального острова.

Но тетенька не замечала моего настроения.

– Смотри, – тараторила она. – Тебе надо попасть в другое крыло. Пройдешь через атриум. А дальше – по лестнице вниз. И там уже висят указатели. Иди прямо-прямо, не сворачивай, и все увидишь.

– Спасибо, – как можно вежливее сказала я и поплелась в этот самый атриум, хотя понятия не имела, что это такое.

Но скоро поняла. Коридор выходил в небольшой дворик, накрытый стеклянным куполом. Там стояли скамеечки, между ними – огромные кадки со всякими растениями, а напротив я увидела дверь в соседнее крыло, куда мне и надо было.

Ну вот почему бы мне не идти вперед и вперед, до самой двери? Но нет. Меня угораздило, конечно же, оглядеться кругом. Другой, открытой стороной атриум выходил прямо на улицу, а на улице я увидела фонтан.

И тут же забыла про книжки и вообще про все на свете.

К фонтану вела дорожка, выложенная плиткой, и я, не раздумывая, пошла по ней.

В центре небольшой площади располагался бассейн, из которого торчала огромная вертушка, похожая на те, что делают из бумаги. Из «крыльев» этой вертушки хлестали струи воды, за счет чего она и крутилась. Но это было еще не все, потому что вокруг бассейна, вдоль дорожек, прямо из земли торчали верхушки труб, из которых тоже по очереди били фонтанчики, то взлетая до небес, то становясь совсем маленькими. Иногда порядок нарушался, и фонтаны выстреливали неожиданно. Между фонтанчиками бегали дети, тихонько хихикая и радостно наступая на те места, откуда должна была хлынуть вода, и торопливо отдергивая ноги. Иногда они ошибались, тогда их окатывало с ног до головы, и они хихикали громче. Удивительно спокойные дети. Наших бы сюда, тут бы сейчас стоял такой визг, такой восторг, – и не только среди мелюзги, но и среди старших, я уверена.

Большинство детей было в непромокаемых накидках или под зонтами. Немногочисленные взрослые в основном стояли в отдалении – видимо, боясь приближаться к струям.

Я обошла вокруг бассейна. Нашим здесь точно понравилось бы. Даже учителя не остались бы в стороне. А самое главное – фонтан был музыкальным! Струи воды взлетали в небо под красивые мелодии. Одна заканчивалась, тут же начиналась другая, еще лучше.

Я стояла и смотрела на фонтан, на это чудо, лучше которого я ничего в жизни не видела. Не могла насмотреться, не могла наслушаться.

Я уже протянула руки к струям, как вдруг совершенно неожиданно рядом раздался смутно знакомый – и очень злой – голос:

– Это она!

Я резко повернула голову на звук… И так и осталась стоять с вытянутыми руками.

Прямо на меня шел мэр нашего острова.

Я видела его не так уж часто, но, конечно, отлично знала в лицо. Трудно не знать кого-то из жителей маленького островка – это вам не Центральный. Здесь, наверное, живет сто тысяч человек. Или даже триста.

Он приближался с перекошенным от злобы лицом, а рядом шли два охранника. И я поняла, что, если даже найду в себе силы сдвинуться с места, убежать не успею. Люди, которые рядом, мне не помогут: кто я для них? Чужая девочка.

Мэр надвигался на меня, расстояние все сокращалось. Страха не было. Меня охватило странное чувство, ранее не знакомое. Представьте, что вы вышли из дома после долгой холодной зимы с ледяными ветрами и непрекращающейся метелью. С жутких холодом, от которого ресницы примерзали к щекам, а руки даже в варежках становились сначала белыми, а потом – синими. И их приходилось осторожно отогревать в чуть теплой воде. Такая зима на острове была лишь раз, но я запомнила ее. Представьте, что вы вышли, – а на дворе весна. Капель, тепло, птички, ручейки. И веселый ветер несет запахи оттаявшей земли и зеленой травки. Вы только-только вдыхаете эти запахи… а вам говорят: «А теперь хватит, снова будет зима!» И тут ударяет двадцатиградусный мороз! Как назвать то чувство, которое вы испытаете? Я не знаю. Но испытывала сейчас что-то подобное, потому что очень живо представила, как охранники мэра хватают меня и увозят на Светлоярск. Не будет больше ни башен, ни поезда, ни библиотеки, ни этого чудесного фонтана, ни, уж конечно, поисков брата. Ни даже искинов, которые не сделали мне ничего дурного, – наоборот… А медальон на груди молчал – музыка ведь больше не играла.

Я стояла, мэр приближался.

И тут мои губы сами собой растянулись в улыбку. Не играет музыка? Да вот же она, рядом! А в следующую секунду я…

…А произошло, собственно, следующее: наместнику архипелага каким-то образом стало известно о беспорядках, творящихся на Светлоярске: пожаре в интернате, нападении на комиссара юниор-полиции, а главное – исчезновении детей. Очень недовольный, он вызвал к себе мэра острова, чтобы задать ему несколько неприятных вопросов. Мэр в самом мрачном расположении духа прибыл на Центральный. Он и так был раздосадован ситуацией – все складывалось как нельзя хуже, а тут еще о происшествиях слишком быстро стало известно начальству. И вдруг в центре города мэр неожиданно увидел девчонку-техно, ту самую, из-за которой заварилась каша. Она как ни в чем не бывало разгуливала по улице и любовалась фонтаном! Придя в бешенство от такой наглости, мэр, не помня себя, бросился на девчонку, даже обогнав охрану. Он был готов схватить, смять – убить, если потребуется. Уж во всяком случае, не дать ей расхаживать по Центральному!

Аня

…Я запела, направив разом все струи воды в мэра и его охранников.

Как так вышло, я даже сначала не поняла. Мне просто очень сильно не хотелось, чтобы меня трогали эти люди. Чтобы меня уводили отсюда. Чтобы опять наступала зима.

Поэтому, помогая себе голосом и руками, я обрушила потоки воды на тех, кто сейчас был мне врагом. Охранники загородили мэра, прикрываясь руками. Он выкрикивал из-за их спин ужасные ругательства. Дети на площади визжали и веселились – не то, что раньше, – взрослые растерялись. А я не давала струям ослабнуть. Вот они уже не просто хлещут по злодеям, они похожи на огромных крылатых животных, вроде драконов, только из пастей у них вырывается не пламя, а вода – как из пожарного шланга. Дети кричат и показывают пальцами на водяных «драконов». А я стою меж этих струй и под ними, словно под арками, и на меня не падает ни одна капля. Я пою, а фонтан играет… Имперский марш.