Она пожала плечами.

Неужели она ничего не знала?

— А почему вы не рассматривали дело Кэсси? Я не могу понять.

Я быстро объяснил, что было принято решение изъять из дела одно из убийств, на случай если Бургосу повезет и его признают невменяемым. Тогда нам предоставился бы второй шанс обвинить его. Похоже, девушка не очень разбиралась в юридических тонкостях, но я не мог понять, почему она совершенно не интересовалась происходящим.

— Где вы были, когда это случилось? — спросил я. — Мы пытались связаться с вами.

Она снова пожала плечами.

— Я даже не знала, что вы пытались.

— Где вы были?

— Я могла быть где угодно. Но тогда это не имело значения. Где бы я ни была, по сути, я все равно находилась в одном и том же месте.

Я вздохнул. Это все равно что пытаться поймать солнечный зайчик. Я понимал: эту женщину нужно стащить с кушетки психоаналитика и поставить за кафедру для дачи свидетельских показаний. Но… не было возможности. Она могла спокойно послать меня куда подальше. Или столкнуть с лодки, и я бы тогда утонул.

— Возможно, на Ривьере, — сказала она. — Или на Карибах.

— Хорошо, тогда ответьте еще на один вопрос, — предпринял я новую попытку. — Когда в последний раз вы были в городе? Я имею в виду, еще до убийства Кэсси.

Она махнула рукой.

— Примерно за месяц до ее смерти. Но если вы скажете, что это случилось за три месяца, я вам поверю. Как поверю, если скажете, что это было за три дня.

— За три дня? — Я не смог скрыть недоверия. — Неужели вы даже не помните, сколько времени прошло между вашей последней встречей с Кэсси и той минутой, когда вы получили известие о ее смерти?

— А это уже другой вопрос. — Она откинула со лба прядь, но ветер тут же вернул ее на место, между глаз. — Я узнала об этом позже. Через несколько месяцев. Не думаю, что вы поймете меня, — добавила она, обратив внимание на мою реакцию. — Моя мать умерла. У меня никогда не было отца. Я уверена, что тетя Наталия пыталась связаться со мной, но не знала, где я нахожусь. Я не отвечала на звонки. А в те времена еще не было мобильных телефонов, мистер Райли. И я не оставляла адресов, где собиралась быть.

Я пытался посмотреть на происходящее с ее точки зрения. Возможно, мое первоначальное впечатление о ней было несколько предвзятым. Ее мать погибла в автокатастрофе, когда управляла автомобилем в нетрезвом состоянии, а своего отца Гвендолин, похоже, не знала. Я подумал, что даже все деньги мира не могли бы ее спасти.

— Похоже, вы были очень одиноки, — подала голос Шелли.

Гвендолин улыбнулась ей, а затем посмотрела на меня:

— Задавайте мне ваши вопросы, мистер Райли.

— Кэсси была лесбиянкой?

— Насколько я знаю, нет. — Грустная улыбка тронула ее губы. — Но если ты ходишь в женскую школу, все вокруг начинают считать тебя лесбиянкой.

Вполне справедливое замечание. Когда в Мэнсбери произошли убийства, в этом колледже как раз ввели совместное обучение.

— А вы уверены в этом?

Мои слова позабавили ее:

— Возможно. А возможно, и нет.

— Значит, у Кэсси был молодой человек?

— Не знаю, — ответила она. — Но это ни о чем не говорит. Я не помню, чтобы в то время Кэсси с кем-то встречалась. Она казалась ужасно робкой в отношениях с мужчинами. Довольно странно. Временами становилась общительной, пропадала на вечеринках до утра, но не думаю, что у нее кто-то был.

Я вспомнил текст песни и фрагмент из Второзакония о побивании камнями падшей женщины.

— Вы думаете, она оставалась девственницей? — спросил я.

— Я не знаю.

— И значит, вам неизвестно, была ли она беременна?

— Беременна? — Гвендолин откинулась на спинку сиденья. — С чего вы взяли?

Я не видел причины, которая помешала бы мне поделиться с ней этой информацией. Черт возьми, ведь ради этого я и приехал сюда.

— Одна из убитых работала репортером. И она задавала подобный вопрос о Кэсси.

Гвендолин медленно кивнула, словно хотела сказать «да», но затем покачала головой:

— Не имею ни малейшего представления. Но уверена: если это было действительно так, то Кэсси обязательно рассказала бы мне.

Отлично. Вся поездка представилась мне бессмысленной тратой времени.

— А что вы можете сказать о Брэндоне Митчеме?

Он был новичком в колледже Мэнсбери и дружил с Кэсси и Элли. Лайтнер напомнил мне о нем.

— Брэндон Митчем, — ее лицо просветлело, — как у него дела? — В ее голосе послышалось уважение.

— Вы знали его?

— Да, — кивнула она, и на ее губах появилась легкая улыбка. — Да, я знала Брэндона. Боже… — На минуту Гвендолин замолчала, погрузившись в воспоминания. — Милый парень. — Внезапно она нахмурилась. — Но ему, наверное, пришлось нелегко. Кэсси и Элли…

— Расскажите об Элли.

— Элли… — Она сосредоточилась. — Что сказать? Элли была похожа на меня. Любила тусоваться. И боялась его. — Гвендолин погрозила в воздухе пальцем. — Она очень боялась его.

— Кого боялась? Брэндона?

— Нет, не Брэндона.

Я посмотрел на Гвендолин, но ее лицо стало непроницаемым.

— Вы имеете в виду Терри Бургоса? — спросила Шелли.

— Она боялась, что он может сделать что-то дурное, — продолжала Гвендолин. — Всегда говорила, что решение суда ничего не значит для психопата. — Гвендолин осуждающе кивнула и повторила: — Она очень боялась его.

Легкий ветерок принес облегчение. Вся эта ситуация казалась мне странной. Я допрашивал свидетельницу на ее катере. Но думаю, Гвендолин чувствовала себя здесь на своей территории.

— Вы знали Бургоса? — спросил я.

Она нахмурилась и покачала головой.

— Боже, нет. Но Элли часто говорила о нем. Он сильно напугал ее.

— А что еще вы можете рассказать о Брэндоне?

— Ну… Я же сказала, что он был милым парнем.

— Красавчиком? Да, теперь я вспомнил. У них с Элли ничего не было?

Она лишь развела руками:

— Сомневаюсь, но точно не могу сказать. Мистер Райли, я проводила с ними время, когда приезжала в город, но бывала там нечасто. В основном жила в Европе, в Лос-Анджелесе или… Господи, да где угодно.

Я сделал паузу и мысленно прокрутил в голове список имен.

— Значит, Кэсси и Элли общались с одним профессором? И Терри Бургос посещал его занятия. Профессора звали Олбани.

Она неуверенно кивнула, затем наклонила голову набок.

— Профессор, говорите?