– А San Giovanni di Laterano – это капелла Иоанна в парадных покоях Авиньонского дворца? – предположил Антуан. В глазах его появился азарт.

– Абсолютно верно – «матерь всех церквей», первая христианская базилика в мире, построенная самим Константином Великим в IV веке. В Средние века папы жили именно на Латеранском холме. Ватикан стал их резиденцией только в XV веке. Характерно, что папские апартаменты в Авиньоне так же, как и в Риме, примыкают к капелле Иоанна.

– San Lorenzo fuori la mura, – Антуан назвал еще одну римскую святыню, – это южная башня Авиньонского дворца, которая носит имя святого Лаврентия.

– А Santa Maria Maggiore, – поддержал его Алехин, – это церковь Девы Марии – кафедральный собор Авиньона. Он примыкает ко дворцу с севера.

– Стоп! – воскликнул Антуан. – У нас уже не четыре, а пять ангелов: архангел Михаил, святой Петр, святой Иоанн, святой Лаврентий и пресвятая Богородица.

– Обожаю умных мужиков, – восторженно призналась Ксантиппа.

Алехин поцокал языком и сказал с сомнением:

– Вообще-то, остается не два, а три ангела – San Paolo fuori la mura, – гробница апостола Павла, Santa Croce in Jerusalemme и San Sebastiano, – Кен продолжил читать духовную Климента:

Когда найдешь из них ты четверых,

Идя дорогой пилигрима,

Увидишь остальных сначала в голове своей, потом в камнях.

Внимательно прочти скрижали их.

И якорь обретешь, который погрузит тебя в глубины.

Там пятый ангел будет ждать тебя.

Так, розу сладкую вкусив,

В бутоне древо жизни угадаешь.

– Значит, три последних пункта нужно сначала угадать, а потом найти им соответствие «в камнях». Далее, – рассуждал Алехин, – следуют две подсказки: «якорь» и «древо жизни». Якорь – личный символ Климента – орудие мученической смерти папы Климента I, которого утопили под Херсонесом. Он, по-видимому, отпирает сокровищницу: Там – где-то в районе сокровищницы – пятый ангел будет ждать тебя. «Древо жизни» – это крест. Роза Климента имеет пять лепестков, крест – пять точек. А что, если речь идет о римской базилике Santa Croce in Jerusalemme? – в раздумьях спросил Кен. – Она была воздвигнута императрицей Еленой в IV веке в честь обретения Креста Спасителя.

– Где же тут «ангел»? – удивилась Ксантиппа. – Не может же крест быть с крылышками.

– Крест не может, но Иисус – такая же эманация божественного света, как херувимы и серафимы.

– Эманация, – зачарованно пропела Ксантиппа.

На мгновение Алехину показалось, что в ажурном окне второго этажа мелькнула фигура. Это было окно индульгенций. Из него папа благословлял толпу, собиравшуюся в большом дворе. За окном индульгенций находилась лоджия, откуда можно было попасть в капеллу святого Петра. «Идеальное место для подслушивания», – решил Кен. За готическими виньетками легко спрятаться, а акустика каменного мешка донесет любое слово, сказанное внизу.

– Вероятно, это зал Иисуса, – неуверенно предположил Антуан.

– Что, простите? – Алехин продолжал смотреть в окно индульгенций, но больше ничего подозрительного не заметил.

– Зал Иисуса. Он находится недалеко от капеллы Иоанна, – пояснил дю Плесси, – одно из самых торжественных помещений дворца. Стены его когда-то украшала монограмма Христа – IHS.

– Положим, вы правы. – Алехин перестал задирать голову. – Одна из главных реликвий римской Santa Croce – табличка с креста Иисуса. Правда, там другая монограмма – INRI, то есть «Iesus Nazarenus Rex Iudeaorum» – «Иисус из Назарета, Царь Иудейский». Но самое сложное – это San Paolo и San Sebastiano. Насколько мне известно, в Авиньоне нет ни одной капеллы, посвященной этим святым.

– Да, San Paolo… Постойте, – Антуан оживился, – а вам не кажется, что San Sebastiano как-то вываливается из этого ряда: Иоанн Креститель, Дева Мария, святой Петр и вдруг какой-то Себастьян? Как он оказался в этой компании?

– Почитаемый святой…

– Это такой симпатичный? Которого расстреляли из луков? – вступила в разговор Ксантиппа. – Очень красивый юноша. Мне всегда было жалко его до слез… глазки как у теленка. А какой пресс?! Ах я дура! – вскрикнула Пылкая. – Знаешь, на кого он похож, Кен?

– На кого?

– На Мамута, как две капли воды! – Ксантиппа втянула щеки, страдальчески полуоткрыла рот и посмотрела на Кена усталым мудрым взглядом то ли мученика, то ли олигарха. – И кудряшки, точь-в– точь, как у святого Себастьяна!

– Ну, конечно, мой дорогой мосье Кен, – перебил Ксантиппу Антуан, – Римская базилика святого Себастьяна находится над катакомбами, где во времена Веспасиана христиане прятали мощи апостолов Петра и Павла. Поэтому ее называли «базиликой апостолов», поэтому она и входит в число самых почитаемых святынь Рима.

– Апостолов? – переспросил Кен. – Тогда я знаю, о чем идет речь. В дневнике Хуго де Бофора Климент указывает на некое место во дворце, которое названо в честь апостолов Петра и Павла. Оно должно быть отмечено двумя башенками.

– Это ворота Шампо, через которые мы входили. Их, действительно, обрамляют две изящные башни, словно свечи на алтаре…

– Два апостола… ad limina apostolorum… – заговорил Кен.

– Ад чего? – удивилась Ксантиппа, переставшая понимать мужчин окончательно.

– Ad limina apostolorum – средневековый синоним Рима, что значит «к апостольским пределам» – прекрасное название для ворот, которые являются пределом, границей нового Рима.

– Подождите, подождите, – перебила Ксантиппа, – я всегда говорила, что у мужчин плохо с арифметикой. У вас получилось восемь.

– Действительно, восемь… – заговорил было Кен, а потом вдруг вскочил и заметался, – постойте, я точно видел там человека, – он тыкал пальцем в сторону окна индульгенций.

– Может быть, это уборщик, – равнодушно предположил Антуан и обратился к Пылкой: – Если быть точным, то все-таки семь, Ксантиппа. Святой Петр упоминается дважды – собор святого Петра и ворота Петра и Павла.

Алехин смотрел на окно. Все было спокойно. Из напряжения его вывел Антуан:

– Так что там дальше, Кен?

Слепца прозревшего возьми в проводники

И вниз спеши, налево и направо.

Надежды знак даруем мы тебе.

Его ты поверни навстречу свету.

И тьма разверзнется.

– Ничего не понимаю, – признался Кен.

– Учи матчасть! – по-русски заявила Ксантиппа голосом отличницы и ябеды. – Слепец, – она перешла на английский, – это, конечно же, апостол Павел. Когда он еще был Савлом и шел в Дамаск, к нему обратился голос, явившийся в столбе света. Будущий апостол прозрел и одновременно ослеп на три дня.

– Умница! – Алехин обнял Ксантиппу. Она просияла.

– Все равно получается восемь, – мрачно заметил Антуан. – Многовато.