Непрерывная политическая борьба за власть в Болгарии, проводимая численно незначительной коммунистической партией, захватила даже разросшуюся до 100 тысяч человек болгарскую 1-ю армию. Не только ее офицерский корпус, но и простые солдаты, которые в подавляющем большинстве происходили из крестьян и были членами Крестьянской партии Гемето, не могли и не хотели представлять, что они в настоящее время, когда их страна переживает один политический кризис за другим, должны что-то искать вне пределов Болгарии. Бирюзов попытался объяснить беспокойство в армии «само собой разумеющимися» происками «агентов Велчева», причем он также соглашался с тем, что циркулирующие в солдатской среде мнения «Лучше платить репарации, чем умирать на фронте» и «Пусть немцы дерутся с русскими, на что нам их война?» находят отклик в войсках. Все более частыми становились случаи неповиновения, дисциплинарных нарушений, даже дезертирства. Обычным делом становились отказы целых подразделений от дальнейшего продвижения, в особенности пересекать Дунай в западном направлении; так, например, в 24-м пехотном полку (входившем в состав 3-й пехотной дивизии) отдельные подразделения отказались уходить за Дунай у города Илок, расстреляли офицеров-коммунистов и самовольно пустились в путь на восток, обратно на родину.

В этой внушающей опасение ситуации армия и встретила весеннее наступление группы армий «Юг», которое вызвало довольно тяжелый кризис и немалые потери в живой силе и технике. Но здесь, на вражеской территории, армия сражалась более храбро и несколько позднее приняла участие в крупном русском наступлении вместе с 3-м Украинским фронтом, который наносил удар через Венгрию в Австрию.

После падения Белграда, который был взят 20 октября 1944 года в результате совместной операции русских и коммунистических сил сопротивления Югославии, Верховный штаб Народно-освободительной армии Югославии и Национальный комитет освобождения Югославии перенесли свою ставку в освобожденную столицу. Королевское югославское правительство в Лондоне было поставлено перед свершившимся фактом и было вынуждено сделать хорошую мину при плохой игре. Ведь Тито, которому руководство некоего подобия Народного фронта, находившееся под влиянием коммунистов, присвоило в 1943 году звание маршала, решительно выступал против возвращения югославского монарха, двадцатидвухлетнего Петра II, в Югославию. Будущее монархии, как постановило Антифашистское вече народного освобождения Югославии, должно было быть решено после окончания войны путем свободного всенародного волеизъявления.

Произошедшее под очевидным давлением англичан признание короля соединило в 1944 году вместе Тито и Петра II. В своей произнесенной по радио осуждающей речи монарх сдал своего бывшего до сих пор его посредником в Югославии Драже Михайловича («Никто не имеет права заявлять у меня за спиной, что он мой полноправный представитель»), дистанцировался от движения четников («Я требую от всех своих подданных безоговорочно примкнуть к армии Тито») и переформировал 17 мая 1944 года свое правительство. Новый премьер-министр доктор Иван Шубашич прибыл 1 ноября 1944 года в Белград, где от имени своего правительства подписал с Тито соглашение о «предварительной» совместной работе. «Наш обмен мнениями прошел в весьма сердечной атмосфере и касался создания единого национального правительства для Югославии».

Создание этого правительства, которое должно было состоять из верных королю политиков и представителей гражданских партий из протитовского антифашистского движения, подверглось яростной критике в грядущие месяцы противостояния, преимущественно со стороны русских. Они упрекали короля в том, что он не воспринимает «всерьез» совместную работу с Тито, рассматривает ее лишь как «временное мероприятие» и рассчитывает «под влиянием своего реакционного окружения на возвращение гражданской войны».

Попытка Шубашича обрести симпатии Москвы не удалась. Он, правда, был принят 25 ноября 1944 года в Кремле, но эта встреча со Сталиным была лишь одним из рутинных его дипломатических приемов в течение этого года. Не менее удивительным было отношение Сталина к Тито. Известно, что к началу войны оба маршала находились в далеко не лучших отношениях. Русский диктатор инстинктивно ощущал в хорватском партизанском вожде своего будущего смертельного врага и с неохотой следил за колоссальным ростом и влиянием титоистского партизанского движения. Он впервые выразил свое негативное отношение к Тито после того, как Черчилль направил британскую военную миссию в штаб-квартиру партизан Тито и «Большая тройка» в 1943 году в Тегеране приняла решение признать Тито и его движение военным союзником стран антигитлеровской коалиции. Лишь после этого, в феврале 1944 года, была направлена советская военная миссия в партизанскую штаб-квартиру в горах под Петровацем. В. Дедиер, боевой товарищ и биограф Тито, так обосновывает это промедление в своей книге: «Лишь много позже Сталин объяснил свое противодействие: он был против лозунга «Югославия для югославов». Он предпочел бы видеть ее находящейся в сфере влияния той или другой из великих держав».

В то время как русские обвиняли югославского короля в проведении политики, «противопоставленной интересам народа», англичане также не сдерживали своей критики югославской внутренней политики. При этом Черчилль ссылался на свое соглашение со Сталиным от 21 октября 1944 года в Москве, в котором «оба правительства пришли к согласию о том, чтобы проводить в Югославии совместную политику, направив всю энергию против продолжающих слабеть немцев и решить внутренние трудности Югославии путем объединения королевского правительства и Национального освободительного движения. Право югославского народа самостоятельно решать вопросы его будущего государственного устройства, само собой разумеется, остается при этом в неприкосновенности. Когда 3 декабря 1944 года Черчилль в своей ноте вновь выразил свое недовольство политикой маршала Тито, Сталин ответил ему в своем обычном тоне: «Я подтверждаю Ваше заявление о том, что советское и британское правительства пришли в Москве к соглашению придерживаться, насколько это возможно, проведения совместной политики относительно Югославии. Я надеюсь на то, что Вы с маршалом Тито сможете договориться и что достигнутое между ним и господином Шубашичем соглашение будет поддержано».

Речь здесь шла об учреждении Регентского совета, что требовал Тито, но против чего возражал Петр II. Ситуация особенно обострилась после того, как маршал выдвинул новое требование: Антифашистское вече народного освобождения Югославии должно и в дальнейшем оставаться высшим законодательным и исполнительным органом, национальное правительство должно быть переформировано таким образом, чтобы в него вошли ведущие коммунисты. Это новое правительство было бы должно иметь своей главной задачей проведение в определенное время свободных выборов. Затем выбранные делегаты должны были бы разработать новую конституцию страны.

Согласие Черчилля и Сталина вскоре было получено. Однако король Петр II тем не менее хранил молчание. Будучи поставлен в известность о сдержанной реакции югославского монарха, Черчилль вскоре испытал один из своих знаменитых припадков бешенства. В своей ярости он дошел даже до того, что, выступая 18 января 1945 года в палате общин, заявил: «Если король Петр не удостоит нас своим согласием, мы все равно будем действовать так, как если бы располагали его согласием. <…> Нам, британцам, совершенно все равно, какую форму правления в Югославии принесет с собой победа. Думаю, что немного найдется людей в Великобритании, которым будущая конституция Югославии представит собой повод для удовлетворения или недовольства…»