Тедди отхлебнул пива.

– А вы не очень-то веселая, да? Что ж, это не страшно. Мне нравятся мрачные девушки. Чирлидерши не для меня.

– Она же сказала, что не хочет, вы не слышали? – вставила Дафни, слизывая глазурь со своей вилки. – Вот и до свидания.

Тедди поморщился, словно его окатили холодной водой, неловко поднялся и отправился прочь. Дафни вскоре тоже сбежала – схватив еще один бокал шампанского с подноса официанта, она вышла из зала – вероятно, чтобы найти Веронику. Мы с Каллой остались за столом одни.

Когда к нашему столу подошел еще один мужчина, чтобы пригласить Каллу на танец, я очень удивилась. Калла всегда оставалась в тени Эстер и Розалинды: мужчины прежде всего замечали их и никогда – ее. Но сегодня она была одной из немногих женщин на свадьбе, не состоящих в родстве с Уайтли, к тому же теперь, после замужества Розалинды, Калла вышла на передний план. Мне казалось, что это ей не понравится: больше не за кем прятаться.

– Она не очень хорошо себя чувствует, – ответила я очередному кузену Родерика в твидовом костюме, который к тому же для Каллы был явно староват.

– Очень жаль, – сказал он, и тут в его глазах промелькнуло узнавание. – А, так это она плакала во время церемонии? – Он говорил так, будто только что увидел звезду экрана. – Что ж, я бы тоже заплакал, если бы моя сестра выходила замуж за Родерика, – заявил он и, посмеиваясь, отошел от нашего стола.

Тедди Вэндивер, танцевавший с одной из кузин Родерика – пышной женщиной в обтягивающем зеленом платье, – при каждом удобном случае бросал взгляды на Каллу; было видно, что она почему-то запала ему в душу. Когда танец закончился, он снова подошел к нашему столу – должно быть, в отсутствие Дафни это показалось ему безопасным.

– Я совсем забыл спросить, – сказал Тедди, взяв бокал с подноса проходившего мимо официанта. – В следующую субботу у нас будет Весенний бал. Знаете, что это?

Калла молчала, и мне стало жаль Тедди – он стоял у стола, надеясь услышать ответ, и выглядел при этом довольно глупо, ведь отвечать Калла не собиралась.

– Нет, не знаем, – сказала я, тем самым бросив ему спасательный круг.

– Это танцы в Йеле, в следующую субботу, – сказал он и тут же добавил: – Это через неделю. – Как будто мы не знали, какой сегодня день и не внесли свадьбу родной сестры в свой календарь. – Я недавно расстался с девушкой, так что, если вы хотите пойти, я вас приглашаю, – обратился он Калле.

Я не очень разбиралась в поведении мужчин, но мне показалось, что Тедди нравилось, когда ему бросают вызов. Калла никак не реагировала на его авансы, а он все не оставлял попыток привлечь ее внимание. Американский футбол – жестокий спорт; возможно, Тедди любил, когда ему причиняли боль.

– Я знаю, что вы еще учитесь в школе, – сказал Тедди и пожал плечами, – но мне всего двадцать один, и вы кажетесь мне интереснее, чем девушки, с которыми я общаюсь.

Было не очень понятно, слышит ли его вообще Калла – порой она смотрела как будто сквозь людей. Сейчас же она вновь следила взглядом за Розалиндой, танцевавшей со своим свекром.

– Она вам сообщит, – сказала я, изо всех сил желая, чтобы этот утомительный разговор наконец завершился.

– Хорошо, – улыбнулся мне Тедди. – Я живу в кампусе Робертс-хаус. Она может позвонить туда, меня позовут.

– Конечно, – сказала я, озадаченная его оптимизмом.

Вскоре вернулась Зили.

– Опять Тедди приходил? – спросила она, закатив глаза. Я надеялась, что, когда она погрузится в атмосферу музыки и танцев, когда увидит изысканную еду, платья принцесс и ошеломительных мужчин, она забудет о предсказанных нам ужасах, но ее страх никуда не делся.

– Давайте пойдем домой? – спросила она.

– Да, пожалуйста, – сказала Калла. – Наш шофер еще здесь?

Я вызвалась пойти на улицу и найти шофера, мне тоже не терпелось покинуть это место – я и приезжать-то сюда не хотела. Пробираясь мимо танцующих гостей, я заметила отца, который сидел за отведенным ему столом, погруженный в беседу с матерью Родерика. Он бы и не заметил, если бы мы сбежали.

Я не осознавала, как душно было в зале, пока не оставила позади жар людских тел и запахи духов, жареного мяса и пота. На побережье было темно, прохладно и очень тихо – был слышен лишь плеск океанских волн.

– Все в порядке, милая? – спросила миссис Крим, которая вышла из отеля следом за мной.

– Мы с сестрами хотели бы поехать домой. Вы не знаете, где наш автомобиль?

Круг подъездной аллеи был заставлен пустыми машинами – водителей нигде не было видно.

Миссис Крим ушла в отель искать нашего шофера, а я решила пока прогуляться по побережью. Когда каменная набережная кончилась, я сняла туфли и пошла по песку к воде, которая в темноте казалась черной, как нефть. Мы жили не так уж далеко от океана, но приезжали в такие места очень редко; в будущем, с получением водительских прав, я собиралась это изменить.

Мои ноги, обтянутые колготками, тонули в мягком песке. Окна основного зала отбрасывали достаточно света, так что я видела, куда иду. В какой-то момент слева, в тени террасы, я заметила две фигуры. Остановившись, я пригляделась и смогла различить два платья – пурпурное и розовое. Вероника и Дафни. Они слились в тесном объятии – Вероника спиной к стене, Дафни – лицом к ней. Шум волн заглушал все остальные звуки, но я видела, что они целуются, жадно, ненасытно, с широко раскрытыми ртами. Несколько мгновений я наблюдала за ними, пока мое сердце трепетало где-то в животе, а потом пошла дальше, чтобы не выдать себя.

У воды я перевела дух и направилась к ведущей на террасу лестнице, оставив Дафни с Вероникой внизу. В зале отеля продолжались танцы – через окно я увидела Розалинду и Родерика, отплясывавших что-то вдвоем; остальные гости отошли, чтобы дать им место. Музыка, смех и голоса были приглушены и сливались с ревом океана.

Ансамбль играл что-то джазовое и ритмичное; Родерик крутил Розалинду в танце так быстро, что вместо нее был виден лишь белый водоворот ее свадебного платья, похожий на песчаный вихрь – такие наверняка встречаются в техасской прерии.

Завершив последний пируэт, Розалинда рухнула в объятия Родерика: она тяжело дышала, но вид у нее был сияющий. Она опустила голову ему на грудь, а он поцеловал ее в макушку и зарылся лицом в ее волосы. Гости аплодировали и свистели, а они все стояли в центре зала. Выражение лица Розалинды я никогда не забуду: глаза закрыты, словно она хочет впитать этот момент, надышаться любовью, которая наполняла ее светом и окутывала теплом с головы до ног. В тот субботний вечер сбылась ее мечта, и она чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Во вторник она уже лежала в могиле.

Калла и Дафни

1951

1

Калла умоляла меня поехать с ней в Нью-Йорк. То есть сначала она хотела, чтобы мы все поехали – Дафни, Зили и я, иными словами, «все, кто остался». Но Дафни заболела, а Зили постоянно плакала и почти все время проводила в постели или на кухне, где миссис О’Коннор и Доуви суетились вокруг нее с печеньями и какао. Зили нуждалась в этом – горячее питье, объятия, суматоха… В нашей семье не осталось взрослых женщин, и она искала материнскую заботу, где только могла.

В итоге в Нью-Йорк с Каллой поехала только я. Ей нужно было купить платье для Весеннего бала: в последний момент она все-таки приняла приглашение Тедди Вэндивера. Зачем она согласилась, я не понимала. Мало того что она вообще никогда не ходила на свидания, так еще и после похорон Розалинды прошло всего несколько дней.

Но Калла настаивала, как настояла она и на поездке в Нью-Йорк.

– Я хочу почувствовать Нью-Йорк внутри себя, – сказала она, пока мы стояли на платформе; погода испортилась, и мы обе