Не сумев вывести противника из равновесия, Гроззет стремительно кинулся в атаку. Ракким схватил с прилавка первую попавшуюся голову и выставил перед летящим на него телохранителем. Со всего маху врезавшись лицом в козью морду, не имевшую ничего, кроме рогов и твердых костей, «моряк» сломал нос и раскрошил передние зубы. Он зашатался, выронил кинжал, а затем тяжело осел на тротуар.

Не выпуская из рук импровизированного оружия, бывший фидаин развернулся в сторону медленно приближающегося Типпса. Тот держал рапиру в боевом положении, и Ракким принялся размахивать козлиной головой. Розовые брызги слетали с его пальцев.

Гроззет свернулся калачиком на тротуаре. Кровь хлестала между обломками его зубов и ручьями стекала по бороде.

— Думаешь, как поступить дальше? — поинтересовался Ракким у второго телохранителя. — Наверное, мне просто повезло… а может быть, Гроззет оказался не так хорош, как многим казалось. Готов поспорить, ты гораздо лучше.

Типпс замялся, отсалютовал рапирой и отступил назад. Перейдя на другую сторону улицы, он бросился наутек.

Харриет печальным взглядом проводила беглеца, петлявшего между ларьками и сбивавшего людей с ног.

— Выпускников колледжа всегда можно отличить от других, — заметила она. — Достаточно умны, чтобы понять, когда перед ними оказывается противник, превосходящий их в силе. — Матрона поправила прическу. — Посмотри вокруг, Ракким. Не менее тридцати — сорока человек наблюдали за твоим спектаклем, а к обеду о нем будут знать вдесятеро больше. По-твоему, сколько из них решат, что им просто необходим телохранитель? Мы живем в опасном мире, и ты еще раз доказал это. — Харриет посмотрела на уползавшего Гроззета и коснулась пальцами нитки жемчуга на шее. — Я думала, он доставит тебе больше неприятностей. Его так высоко отрекомендовали.

Зеваки зашевелились, толпа постепенно расходилась. Все спешили поделиться увиденным с кем-нибудь еще, как и говорила Харриет. Мясник принялся зазывать покупателей, предлагая куриные грудки по три доллара девяносто девять центов за фунт. Мимо прошел огромный рабочий с полутушей говядины на плече. На другом конце улицы рявкнул гудок грузовика, заставив прохожих податься в стороны. Одни «черные халаты» не двинулись с места.

Ракким вымыл руки под струей из шланга рядом с рыбным прилавком. От ледяной воды занемели пальцы.

— Этот человек, которого я ищу… ассасин… возможно, люди не видели его, но они не могли забыть результаты его работы. Я хочу, чтобы ты расспросила о нем знакомых.

— Звучит как приказ.

— Считай это обычными деловыми издержками, — посоветовал Ракким, вытирая руки о джинсы.

Харриет провела ладонью по подбородку.

— Знаешь, я всегда рада тебе помочь.

Гроззет дополз до канавы и потерял сознание. Кровь ручейком стекала по булыжником, огибая сморщенный листик салата.

— Не знаю, посчитаешь ли ты эту смерть необычной, но в прошлый четверг в Балларде был найден мертвым охотник за беглыми преступниками с воткнутой в глаз палочкой для еды. Это похоже на стиль, которого придерживается твой фидаин?

— Нет… — Ракким поднял голову. — Он работал на тебя?

— Конечно нет. Ты же знаешь, что я не связываюсь с подобными типами.

— Кого они искали?

— Какую-то сбежавшую невесту. — Харриет достала из сумки спелый персик. — Не знаю, кто выступал в качестве оскорбленной стороны. Все делалось втайне, как обычно, но, я слышала, деньги были обещаны хорошие и заказчик не возражал, если товар окажется немного попорчен в процессе возвращения.

— А возвращение состоялось?

— Нет. — Харриет впилась зубами в персик. Из ее рта потек сок, и она стерла его с подбородка согнутым пальцем. — Но, как говорится, еще не все потеряно.

Ракким оглядел туфли. Тоже в крови, но и их можно отмыть. Он поднял глаза на Харриет.

— Где именно обнаружено тело?

После полуденного намаза

Он объехал жилой дом, где, по словам Харриет, было обнаружено тело охотника за преступниками. Машин, выглядящих неуместно для данного района, ему на глаза не попалось. Информации, полученной от матроны, Ракким вполне доверял, но, к сожалению, не доверял ей самой. Например, бывший фидаин понятия не имел, назначено ли за его голову вознаграждение, а вот Харриет знала наверняка. Возможно, она бы пришла с цветами на его похороны, даже поплакала, причем совершенно искренне, но бизнес есть бизнес. Ракким припарковал машину за зданием, рядом с переполненными мусорными баками. Вокруг объедков и пропитанных жиром коробок из-под пиццы роились мухи. Порыв холодного ветра на секунду разогнал их, но они тут же вернулись на место. Судя по всему, собирался дождь.

В Балларде, старом обнищавшем районе, жили в основном рабочие — католики и падшие мусульмане. Мечети выглядели мрачными и неухоженными, с потрескавшимися пыльными стенами. Призыв к намазу звучал в записи, причем достаточно скверного качества — голос муэдзина выходил слабым и искаженным. По улице брели в основном усталые модерны и просто пофигисты с поднятыми для защиты от промозглого ветра воротниками.

По эстакаде, проложенной над районом, к центру города со свистом промчался сверкающий вагонами монорельсовый поезд. Система монорельсовых путей считалась гордостью столицы. Многомиллиардный проект, инициированный президентом Кинсли во время его первого срока, задумывался как демонстрация всему миру способности исламского государства воплотить в жизнь грандиозные технические проекты. Спустя двадцать лет, несмотря на постоянную перегруженность, надземная дорога оставалась чистой, тихой, безопасной, дешевой и надежной. Никаких надписей в вагонах. Особенно после того, как нескольких любителей подобной графики казнили в течение первого года эксплуатации. Все знали — надземка работает с колоссальными убытками, но реальные суммы, выделяемые городом на ее содержание, являлись государственной тайной. Грязные автобусы еле ползали, дороги приходили в негодность, одна монорельсовая система по-прежнему соответствовала высоким стандартам мечтаний президента. На Раккима подобные усилия не производили должного впечатления. Ему довелось бывать в некоторых странах Южной Америки, где правили диктаторы. Бесплатные городские кинотеатры там напоминали роскошные дворцы с мягчайшими кожаными креслами и звуком, достойным концертного зала консерватории, а мимо них прямо по улицам бежали реки нечистот.

Тело охотника обнаружили в триста второй квартире. Ракким поднялся по лестнице, мягко перепрыгивая через ступени и стараясь держаться ближе к стене, чтобы производить меньше шума. Он взбежал на четвертый этаж, через сквозной коридор выбрался к противоположной лестничной площадке и прислушался. В квартирах работали телевизоры. Отовсюду неслись звуки рекламы, закадровый смех и голоса дикторов, передающих новости. Непрерывные выпуски новостей.

Через закрытые двери наружу просачивались запахи — дурманящая смесь жареного лука и мятного чая. В четыреста девятой жарили курицу. Где-то фальшиво пел ребенок. Ракким представил, как усталый мужчина возвращается с работы домой в прилипшей к телу одежде, как размышляет, удастся ли ему когда-нибудь поселиться в собственном доме. Вот он проходит именно по этому коридору, останавливается у двери, принюхиваясь к аромату кухни и слушая неумелое пение. Мужчина выпрямляется, одергивает одежду, открывает дверь, и ребенок бросается ему в объятия. Подходит жена, спрашивает, как прошел день, а он говорит неправду, будто день прошел просто чудесно. Целует жену, чувствуя запах пота и едва заметный аромат духов, маленький флакон которых он подарил ей на день рождения. Аромат еще сохранился с прошлой ночи… Ракким встряхнул головой. Ребенок пел совсем другую песню. Сколько же он здесь простоял? Бывший фидаин медленно спустился на третий этаж, внимательно осматривая пролеты сверху и снизу и ругая себя пусть за минутную, но тем не менее совершенно неуместную слабость.