— Обещаю тебе, как только папа закончит разговор, мы опять будем смотреть фильм, — сказала я, гладя ее по волосам. — Спасибо, что ведешь себя тихо. Умница!

Поощрение, еще поощрение; не надо истерики, не надо истерики.

Наконец Майкл заулыбался, заканчивая разговор и обещая Редфорду, что скоро снова будет доступен. Затем вскочил на ноги, и я услышала:

— Спасибо, Сьюзи! Я оценил твои усилия, спасибо!

Наконец-то и я смогла вздохнуть свободно, осознав вдруг, что все это время старалась не дышать…

— Зачем ты взял куртку? — спросила Джуди Джошуа однажды вечером, когда мы садились в автомобиль, чтобы ехать на обед. — Она тебе не понадобится.

В руках Джошуа была ветровка.

— Сьюзи заставила. — Он показал мне язык.

Джуди не обернулась. Лишь покачала головой, будто отгоняла комара.

— Сомневаюсь, что она тебе нужна! На улице восемьдесят пять градусов[92].

— Знаю, но она заста-а-а-авила меня!..

Он подпрыгивал на своем сиденье и корчил мне рожи. Как мило! Момент единения матери и ребенка: они вместе насмехаются над суетливой нянькой.

Подумаешь, ветровка! Не просила же я его взять с собой зимнюю меховую парку. Откуда я могла знать, что на Гавайях никогда не холодает? Я же не бывала тут раньше. А приехав, не выхожу из отеля.

Но хуже было другое. Брэндона вырвало в мой яичный суп, и это всех доконало. Большую часть вечера я провела, пытаясь его успокоить. В конечном счете я заказала ужин в номер — пока это самый головокружительный момент моей поездки. Очень вкусная еда, и, слава Богу, ужин ничем не прерывался. А несчастному Брэндону лучше не становилось. До конца поездки он мучился диареей и приступами рвоты, а я была измучена рекордным количеством пеленок и грязного белья.

На следующую ночь, после того как все наконец успокоились и заснули, я проснулась, испуганная, в два или три часа утра. И замерла под одеялом, почувствовав, что в комнате, кроме меня и детей, кто-то есть. Я ничего не могла понять, но в воздухе распространялось благоухание духов «Фенди», и что-то внутри мне подсказывало, что это не грабитель. Повернувшись очень медленно, я выглянула из-под одеяла и обнаружила, что рядом со мной лежит светловолосая женщина и крепко спит. «Джуди! Что, черт возьми, она тут делает?» Сотни мыслей пронеслись у меня в голове. Она выпила лишнего и пришла не в ту комнату? Может, она раскаивалась из-за того, как обращалась со мной и захотела принести слова извинения после всех этих тяжких для меня месяцев? О, возможно. Или они с Майклом повздорили. Должно быть, так и было. Тогда это все отлично объясняло. Я имею в виду, она должна была воспользоваться своим ключом, чтобы войти в нашу комнату, поэтому сомневаюсь, чтобы это было ошибкой. Я сделала вид, что сплю, когда под утро она торопливо покидала мою спальню, и никто из нас никогда не упоминал об этом.

На обратном пути мы должны были проходить через таможню, или по крайней мере это выглядело как таможня. Поскольку мы не были за границей, то это не могло ею быть. Возможно, досмотр имел отношение к непарному шелкопряду, путешествующему автостопом на фруктах. Тот факт, что я не помню, что они искали, показывает, насколько измотанной я была. Все уже были порядком раздражены, хотя не понимаю, как можно провести восемь дней в раю и закончить пребывание недовольством. Если, конечно, ваша поездка не состояла из одной вылазки на берег и одного погружения в бассейн, а все остальное время вы не просидели в номере отеля.

Из нашей армии пассажиров первого класса я стояла в очереди первой, с Брэндоном в прогулочной коляске. Джуди и Майкл стояли позади меня, а между нами было еще человек десять. Инспектор обшаривал мои вещи, ища контрабанду. Ожидание было бесконечным. Неужели это никогда не кончится?

— Из-за чего, черт побери, задержка? — спросил мистер Чечи достаточно громко, так что всем в аэропорту стало слышно.

Ой! Из-за меня. Я положила два яблока в свой рюкзак, чтобы дети могли закусить. Раз эти дотошные инспектора нашли нелегальные фрукты, они не могли не составить рапорт и не конфисковать их. Потом они еще пятнадцать минут допрашивали меня насчет марихуаны, еды или растений, которые я, возможно, имею при себе. Конечно, Майкл подошел поинтересоваться, из-за чего шум. Я была ни жива ни мертва.

Когда мы поднимались на борт корабля, я слышала, как Джуди спрашивает мужа, что случилось.

— Кто-то из детей сунул яблоко в какую-то сумку, — объяснил Майкл.

Я оставалась безмолвной, суетясь над малышом. Слава Богу, он думал, что это дети. Не я! Во время обратного полета я открыла свой рюкзак в поисках какого-нибудь чтения. Я совсем забыла, что брала с собой последний выпуск своей профессиональной газеты. Заголовок передовицы гласил: «Путешествие с Мэри Поппинс: обсуждение маршрута с няней на буксире».

Няня на буксире? Именно так я себя и ощущала: грузовой платформой. И они воспользовались лебедкой, чтобы погрузить на меня мини-вэн, полный детей. Я начала читать.

«Для многих взять с собой в семейное путешествие няньку было бы несовместимым с понятием качественного семейного отдыха. Тем не менее все большее число родителей видят в этой паре рук лучший дополнительный багаж, который они могут взять с собой».

«Дополнительный багаж» — верно сказано! Я чувствовала себя старым потертым «Самсонитом»[93]. Хорошее настроение от предвкушения предстоящих четырех выходных улетучилось. Вскоре после поездки позвонила моя мама.

— Ты хорошо провела время, милая? — наивно спросила она. — Вы останавливались в модном отеле?

— Я просто провела длиннющую неделю с группой лиц, которые никогда не ценят того, что им посчастливилось иметь, — огрызнулась я, чувствуя, как растет мое кровяное давление. — Они все превращают в драму и почти никогда не улыбаются, даже когда купаются в роскоши в самом раю. Там не было абсолютно ничего приятного!

Не утратившая присутствия духа мама заметила, что ее подруга Эрлин сказала как-то: «Вау, Сьюзи точно повезло! Она же теперь везде побывает. А на это нужны немалые деньги».

— Мама, почему бы тебе не обрисовать ей вкратце мое положение? — воскликнула я. — Я упаковываю детские вещи, и меня упрекают за то, что я упаковала не то, что надо. Я путешествую с семьей, которая никогда не испытывает никакой радости. Любая мелочь для них проблема и приводит к ссорам. Все, с кем они сталкиваются, существуют, чтобы досаждать им. Дети в этом раю даже еще более раздражительны, чем дома, ибо у них нет с собой всего того барахла, в котором они нуждаются для развлечения. Когда они рядом с родителями, то обращаются со мной, как с половой тряпкой. И несмотря на это, их не наказывают. Я никогда точно не знаю, что делать. Я лишь знаю, что они думают, будто я знаю, что надо делать.