Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клей быстро прошел к двери. Выиграл или проиграл, он попадет на первые полосы газет. Следом за ним, столь же стремительно, из комнаты выходили корреспонденты.
— Но как же мы из этого выпутаемся? — Блэз совсем потерял голову.— Бэрден выставляет свою кандидатуру. Ты это знаешь. И все это знают.
Клей не слушал его; он говорил по телефону.
— Послушайте, это очень важно. Вы должны найти сенатора. Понимаю, у вас свои порядки. Прекрасно. Жду вашего звонка. Я в кабинете мистера Сэнфорда.
Клей положил трубку и ответил Блэзу:
— Я это улажу. Не беспокойтесь.
— Как ты можешь это уладить?
Но Клей повернулся спиной к разгневанному Блэзу и выглянул в окно. Девятая улица при дневном свете казалась убогой.
Блэз продолжал говорить:
— Тактически верным было бы сказать: «Он, по-видимому, не будет добиваться переизбрания», подразумевая, что он болен и стар, но заявить, что ты уступишь ему, если он выставит свою кандидатуру, тем более, что отлично известно...
— Там был Питер.— Пока Клей говорил, какая-то ярко размалеванная девица остановила двух морячков у входа в гриль-бар «Старый доминион».— Это он подпустил мне шпильку. Он задал вопрос, на который я должен был ответить. Похоже, он собирается ставить нам палки в колеса.— Клей смотрел на отражение Блэза в окне. Блэз крепко сжимал рукоятки кресла, словно пациент при виде бормашины или пассажир падающего самолета.— И я не думаю, что вы сможете как-то на него повлиять.— Это было утверждение, а не вопрос.
— Нет,— отрывисто бросил Блэз.— Он поступает, как ему заблагорассудится.
— Понимаю,— настаивать не было смысла. Достаточно того, что он упомянул о Питере. Тем временем девушка ушла с одним из моряков, а второй скрылся в баре, где Клей однажды подцепил девушку из города Рели. Он привел ее в свой кабинет, и они занимались любовью на диване. Она не носила чулок и отказалась взять деньги. Вспомнив о ней, Клей вдруг захотел стать тем морячком в баре, почувствовать себя свободным, подцепить девушку, заниматься с ней любовью и не слушать Карла, своего секретаря, который только что, встревоженный, появился в комнате.
— Результаты последнего опроса.
Клей взял листбумаги. Он не разделял пренебрежения старомодных политиков к новой науке опросов общественного мнения. Они все боялись ее, так как, перестав быть тонкими человеческими инструментами, предназначенными для предсказания погоды над головами своих избирателей, они бы превратились в ничто и их особое искусство стало бы никому не нужным; его заменили бы статистики, вооруженные логарифмическими линейками. Клей же хотел знать, желательно раньше других, какие вопросы волнуют людей, а какие — оставляют их равнодушными. Поэтому время от времени многочисленная группа консультантов Блэза сообщала о настроениях его избирателей, и он мог предпринимать соответствующие шаги. В результате он сумел на сегодняшний день стать самым популярным из представителей штата в палате представителей.
— Что-нибудь не в порядке? — Блэз повернулся к помощнику.— Он отстает?
— На три процента,— сказал Карл.— Но не в этом дело.
— Популярность Бэрдена поднялась на пять процентов.— Клей швырнул листок бумаги на стол Блэза.— Что же случилось? — Он повернулся к Карлу с таким видом, будто тот нес за это ответственность.— Чем это можно объяснить?
— Мы еще не знаем. Быть может, это речь, которую он произнес в понедельник на собрании Исторического общества штата. Она транслировалась по радио. Произвела большое впечатление. У меня есть запись, если вы хотите...
— Одна паршивая речь не могла обеспечить ему такой взлет. Что замышляет старый мошенник? Куда он ездил? С кем говорил?
— Я точно не знаю...
— Но вы обязаны знать точно. Я хочу сказать, что мы должны знать это точно.— Клей редко выходил из себя, разговаривая с подчиненными. В худшем случае он принимал их такими, какие они есть: он по опыту знал, что такое обращение не осложняет отношений с преданными ему людьми.
— На мой взгляд, в его успехе есть что-то сентиментальное,— Карл расправил скомканный листок с результатами опроса.— Он был сенатором еще до того, как большинство из нас появилось на свет, и теперь он ездит по штату и напоминает всем о славных старых денечках.
— Тут дело не в поездках,— пробормотал Клей. Больше половины избирателей не знали, что в тридцатых годах был кризис, а треть не могла узнать ни одного сенатора в лицо. Зато почти все слышали о Клее. Хотя фильм о нем не имел успеха в стране, Блэз позаботился о его демонстрации в штате.
— Только что звонил судья Хьюи, он сообщил, что Бэрден определенно объявит о выдвижении своей кандидатуры не позже субботы. Если он это сделает...
— Я выйду из игры. У вас найдется для меня работа, Блэз?
— Не уверен, что мы будем заинтересованы в вас... после...— Блэз был взбешен; его раздражало нежелание Клея быть с ним откровенным. Но Клей ни с кем не собирался откровенничать. В критический момент он предпочитал действовать самостоятельно.
Позвонили из канцелярии сенатора Дэя. На вопрос Клея, где сейчас сенатор, чей-то неприязненный голос (уж не Долли Перрин?) ответил:
— Сенатора сегодня здесь уже не будет. Он ужинает дома...
— Но где он сейчас? Сию минуту?
— Он у миссис Кархарт, но...
II
Разве они могли говорить о ком-нибудь другом?
Бэрден прислонил больное плечо к спинке кресла. Чистенький перелом, сказал доктор, осматривая Бэрдена, лежавшего на спине в рентгеновском кабинете госпиталя, куда его доставила «скорая помощь» с места происшествия, когда он упал с сенатской лестницы Капитолия. Он рухнул с верхней ступеньки и пролетел до нижней, и косточка в его плече надломилась с хрустом, который он услышал сквозь плоть. От жгучей боли ему вдруг привиделось, что человек — это растение: разве кости — не ветки? А кровь — не сок? И что в природе больше напоминает ладонь, чем лист? Успокоившись на этом прекрасном открытии, он потерял сознание у нижней ступеньки лестницы.
Теперь, через пять месяцев после этого чистенького перелома, плечо все еще болело. Но что делать? Раз он вступил в возраст, когда кости стали хрупкими и ломкими, так будет продолжаться до той минуты, пока, прикованный к постели, он не поддастся стремительным приступам пневмонии, которые, наполнив легкие водой, завершат затоплением этот великий цикл, начавшийся с потока утробных вод. Лучше,
