почему у меня ничего не получается. Не потому, что я не хочу, а потому что я не могу.

Выйдя из кабинета, не сдержался и сплюнул:

— Тьфу, блядь! Коза мятежная! — прошептал по-русски зло.

— Я не расслышал, что ты сказал, — тут же повернулся ухом, как локатором, ко мне Наруто.

— Давай не сейчас, а?! — покривился я, и Наруто отстал, легко пожав плечами.

На выходе из Башни я очень сжато рассказал команде, при чём тут те пять процентов и налоги.

— Но пять процентов — это же мелочь! А многим можно помочь!

— Наруто, а скажи-ка мне, какой налог платят с миссий С-ранга?

— А-а-а... — задумался Узумаки и уже собирался ответить, когда его перебила Сакура.

— Тридцать процентов, это любой дурак знает!

Наруто скривился.

А я заметил, что в нашу сторону идёт Шизуне, прячась за спинами жиденького потока посетителей, что пёрлись в штаб.

— Сакура-чан, сто отжиманий на кулаках, на скорость, начинай.

— Э? Что?

— Давай-давай, не тормози, — нетерпеливо бросил я ей. Пацаны недоуменно посмотрели на меня.

— Что. прямо тут? У входа в Башню Хокаге? В пыли?! — под конец Харуно почти перешла на ультразвук.

— Да, прямо здесь и сейчас, сто отжиманий на кулаках, без чакры. На время. Это приказ. Начинай.

Узумаки посмотрел на это неодобрительно.

— Ирука, может, не надо?

— Надо, надо.

Сморщив лицо так, будто я её заставил съесть таракана, и бросив на меня ненавидящий взгляд, Харуно начала отжиматься.

Я же в ответ только усмехнулся.

Шизуне умело скрылась за декоративным забором (чуть выше роста взрослого человека для шиноби — ни о чём), отделяющим улицу от двора Башни хокаге, и стала наблюдать за представлением.

Все шло по плану. Вот, смотри, Като, какая тут у меня диссидентка под боком!

— Пятнадцать, ниже, не халтурь!

— Сорок, давай ещё, время идёт!

— Пятьдесят, руки распрямляй полностью.

— Семьдесят, и я сказал без чакры!

— И это всё? Восемьдесят три отжимания за девяносто секунд? Ты уже выдохлась?

— Вы надо мной издеваетесь! — сдавленно, но очень злобно прошипела розовая, растирая кулаки с брезгливой миной. Ну да, на камнях отжиматься неприятно, особенно если кожа нежная и костяшки не набитые, и, самое главное, нельзя использовать чакру, как она это привыкла делать. Она молча посмотрела на свои грязные руки и с осуждением уставилась на меня, актриса погорелого театра.

— Ты уже уметь уже должна ручки чакрой дезинфицировать, ир-р-рьенин, — с издёвкой бросил я.

— А теперь ты, Наруто, условия те же.

В отличие от Сакуры, Узумаки делал упражнения не только быстро и более полно. Его отжимания были правильными и куда более красивыми. Руки полностью сгибались и разгибались, в движениях чувствовалась сила и лёгкость.

— Девяносто секунд.

— Саске, теперь твоя очередь.

Учиха молча отжался, выдав ровно тот же результат.

— Сто отжиманий за девяносто секунд без чакры. Вывод?

— Наруто лучше отжимается? — кисло спросила Харуно. — А чем нам это в бою поможет? Ничем.

Я посмотрел на наглую хамку, как на насекомое. Тебе ли, дура, про бой заикаться?! За тебя всю дорогу пацаны сражались.

— Чем тебе в бою поможет сила и выносливость? Даже не знаю! — картинно покачал я головой. — Но ты права в том, что это не навык для боя, а прежде всего показатель силы и выносливости, а также наглядный пример для тебя. Вы разные. У вас разные природные данные, сильные и слабые стороны и пределы ваших сил. Для тебя отжаться без чакры сто раз — это достижение. Для Наруто и Саске — это разминка. Парни лучше и быстрее тебя соображают в бою, а ты лучше и быстрее разбираешься в теоретических вопросах, связанных с мирной жизнью. Когда я задаю вопрос или даю задание Наруто, тебе или Саске, я это делаю, исходя из ваших возможностей. Поэтому не надо лезть со своими ответами, советами или мнением, если я разговариваю с другим. У каждого из вас своя учебная программа, свои пределы и свои задачи. Итак, Наруто, какой налог платят шиноби за миссию C-ранга?

— Э-м-м… тридцать процентов, — вспомнил блондин.

— Прекрасно, а какой налог платят в Конохе торговцы?

— Эмм… не знаю… — честно ответил Узумаки.

— Сакура?

— Четверть от всех доходов. Двадцать пять процентов.

— Двадцать, если в торговом клане есть активные шиноби, — холодно поправил я Харуно, заставив её ещё сильнее покраснеть от злости. — Наруто, а сколько платят ремесленники и крестьяне?

— Не знаю.

— Сакура?

— Двадцать процентов. Если в ремесленном клане есть шиноби, то только пятнадцать.

— Хорошо. Теперь, Наруто, слушай внимательно вопрос. Шиноби какого ранга больше всего в Конохе?

— О, это я помню, ты говорил. Чуунинов.

— Верно. А кто на втором месте?

— Вроде специальные джонины… Или генины. Не помню.

— Условно они делят второе место, зависит от времени года. Так вот, ребята, джонинов в деревне всегда меньшинство, процентов десять от общей численности шиноби, максимум пятнадцать. Самые массовые категории шиноби — это генины, чуунины и специальные джонины. А основные деньги все они зарабатывают на миссиях ранга С. Что это значит? Наруто?

— Э-э-э… Мы что платим налогов больше всех в деревне?!

— Да. Если добавить к этому пять процентов, то разница между нами и ремесленниками будет равна пятнадцати процентам. Я вам не раз говорил, что любой труд надо ценить и уважать. И труд фермера, и труд торговца, и труд ремесленника. Их всех надо защищать в случае нападения на Коноху, потому что сами они отбиться от врагов не смогут. Но почему мы должны платить в два раза больше налогов?

Ответом мне было недоуменное молчание.

— И у меня есть ещё один вопрос. Основную работу на миссиях всегда выполняете вы двое: Саске и Наруто. Харуно обычно выполняет роль балласта. Почему вы двое будете получать за ту же миссию меньше денег, чем она? Это что, справедливо?

Харуно снова покраснела от злости, а парни, пряча смешки, дипломатично отмолчались.

Шизуне, судя по эмоциям, ей сочувствовала и сильно смутилась. Теперь ход за ними. Или Пятая чухнётся и возьмёт в ученицы обижаемую мною Сакуру, или Харуно никогда не станет крутым медиком. Так что придётся их всех подтолкнуть в нужном направлении. Заодно и дружить будут против «ме-е-ерзского» Ируки и называть его жёлтым