В палате, где раненому с тяжелыми ожогами меняли перевязку, одну из учениц вырвало, и Лили едва не последовала ее примеру. И все же она заставила себя стоять у постели обожженного мужчины и смотреть. Лили понимала: если хочешь овладеть ремеслом медсестры, придется привыкнуть к зрелищам и похуже. Она не собиралась сдаваться.

— Ты в порядке? — шепнула она Дайане, чье лицо под накрахмаленным чепцом заметно позеленело.

— Не совсем, — промямлила та, пошатываясь. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

— Ты только подумай, как тяжело придется этому бедняге, если мы все разбежимся, точно глупые курицы, — прошипела Лили. Ее взгляд не отрывался от лица раненого, где между обугленными краями раны проступали розовые пятна сукровицы.

— Ладно, — пробормотала Дайана, подавляя приступ тошноты. — Я понимаю. — И она тепло улыбнулась раненому.

— Молодец, сестра Белтон. — Наставница одобрительно кивнула. — Правда, в какой-то момент мне показалось, что вы готовы сбежать.

— Вовсе нет, — возразила Дайана, крепко стиснув руку Лили.

Лили с удивлением узнала, что в королевской бесплатной больнице готовят и женщин-врачей. Новость ее обрадовала.

— Интересно, их тоже, как и нас, заставляют выполнять самую грязную работу? — задумчиво проговорила Мейзи.

— Как же, черта с два, — пробурчала другая ученица.

На медсестер-практиканток действительно сваливалось много тяжелой работы, чаще всего им приходилось выносить подкладные судна и протирать больных влажными губками. Одна из палатных сестер с первого взгляда невзлюбила Дайану и без конца давала ей самые противные поручения. Как-то раз она заставила девушку сменить перевязку мужчине с ранением в области паха. Несчастная готова была провалиться сквозь землю от смущения.

— Не знаю, кто из нас больше покраснел, я или тот бедняга, — вздохнула Дайана, сидя вечером в крошечной комнате отдыха в сестринском доме и описывая подругам ужасную сцену в больничной палате.

— Бедняга! — передразнила ее Черил, задиристая девица из Уолтемстоу, никогда не упускавшая возможности поиздеваться над Дайаной из-за ее безупречного выговора. — Скажи пожалуйста, какая фря, — проворчала она. — Могла бы остаться дома, с дворецким, так нет же. Нам тут не нужны дамочки вроде нее.

День выдался длинный, тяжелый — еще один в бесконечной череде однообразных больничных будней, — и Лили едва держалась на ногах от усталости, но, услышав Черил, она мгновенно поняла, что нужно что-то делать. Лили с трудом поднялась на ноги, расправила плечи и подбоченилась.

— Ну и злой же у тебя язык, Черил, — холодно отчеканила она. — Дайана не смотрит на тебя свысока, так что и тебе пора прекратить смотреть на нее сверху вниз.

Черил застыла как вкопанная.

— Это я-то смотрю на нее сверху вниз?

— Меня ты тоже презираешь? — Лили сурово нахмурилась. — Называешь за глаза «большой жирной ирландкой»?

— Нет, — поспешно выпалила Черил. — Ты другое дело.

— Мы все тут разные, — резко осадила ее Лили. — Придется тебе к этому привыкнуть.

— А то что? — Черил с вызовом вскинула голову, на ее заостренном личике появилось упрямое выражение.

Лили выпрямилась во весь свой немалый рост.

— Я выросла на ферме. Моя мать служит в богатой усадьбе, и я с одинаковой ловкостью способна выстирать тончайшее платье и помочь корове отелиться. Мне пришлось вытерпеть достаточно придирок и нападок, прежде чем я попала сюда, и я не собираюсь выслушивать грубости от таких, как ты. Я не люблю зря махать кулаками, но если ты меня вынудишь, я вышвырну тебя отсюда к чертовой матери, и ты не скоро сумеешь очухаться, это я тебе обещаю. Так что лучше оставь Дайану в покое.

— Бешеная ирландка! — восторженно крикнула одна из сестер.

— Ладно же, — огрызнулась Черил и выскочила из комнаты.

— Спасибо, большое спасибо, — воскликнула Дайана, схватив Лили за руку. — Никто и никогда не сделал бы для меня больше. — В глазах у нее блестели слезы.

«Надо бы объяснить как-нибудь Дайане, что, когда она чувствует себя особенно уязвимой, лицо ее принимает ледяное выражение, и это многих вводит в заблуждение», — заметила про себя Лили.

— Мне кажется, нам троим стоит держаться вместе, — предложила Мейзи. — Лили сумеет оградить нас от неприятностей, Дайана обеспечит нам столики в гарнизонных ресторанах, а я займусь нашими прическами. Что скажете, девочки?

Все трое переглянулись и заулыбались.

— Мне нравится эта мысль, — откликнулась Лили. Кто бы мог подумать, что одной из ее подруг станет аристократка вроде леди Айрин? Интересно, что скажет на это Виви?

Иззи, Аннелизе и Брендан сидели за кухонным столом перед нетронутыми чашками с чаем. Чай помог Иззи почувствовать, что она действительно дома. Только здесь, в Ирландии, по-прежнему верят в спасительную силу этого бодрящего налитка, и когда все идет из рук вон плохо, заваривают чай. Глядя на отца, сидевшего напротив, Иззи с грустью заметила, как он постарел за тот год, что прошел с их последней встречи. И почему только, чем дольше живешь за границей, тем реже наведываешься домой?

Жизнь вдали от родных имеет одно неоспоримое достоинство: ты никогда не бываешь дома достаточно долго, чтобы тебя вновь начали раздражать досадные мелочи, которые так бесят, когда живешь бок о бок с семьей. А недостаток состоит в том, что в твое отсутствие родные слишком быстро старятся.

Каждый раз, возвращаясь домой, Иззи испытывала странное ощущение, словно она смотрела кино и на мгновение отвернулась, а механик за это время промотал изрядный кусок пленки.

Отцу исполнилось шестьдесят семь, и когда Иззи быстро проговорила про себя эту цифру, она не показалась ей огромной. Лишь обнимая его в больнице, Иззи поняла, что он уже не тот крепкий мужчина, каким она привыкла его видеть: он сильно похудел и постарел. Значит, постарела и она сама.

«Постарела, но мудрее не стала», — с горечью подумала Иззи. Джо оставил ей два телефонных сообщения. Она вслушивалась в его голос и жалела, что не способна стереть оба послания. Это было выше ее сил. Она чувствовала себя наркоманом, осатаневшим без зелья. Ей хотелось слышать голос Джо. Вдруг он скажет именно те слова, которых она так отчаянно ждала, несмотря ни на что: «Ты нужна мне. Я люблю тебя еду, чтобы быть с тобой, Иззи». Но Джо не сделал ничего подобного. Он оставил нейтральное сообщение, которое, в юности, ничего не значило. «Я понимаю, ты расстроена, но, пожалуйста, позвони. Мне неприятно думать, что мы расстанемся, так и не поговорив. Позвони».

Позвони.

Он мог бы сказать: «Я был не прав. Я люблю тебя, прости, в Нью-Йорке я просто пытался выиграть время». Но даже теперь, когда она ушла, заявив, что не желает его больше видеть, Джо так, и не произнес этих слов.