— В таком случае ты уже знаешь ответ на свой вопрос. Единственный надежный способ — полный отказ от близости.

— Дело дрянь, — отозвалась Руби и распрямила плечи. — Внизу ждет ее муж. Что мне ему сказать?

— Пусть подождет еще час, — ответила леди Уайлер. — Если за это время состояние Элизабет не изменится, скажем ему, что с ней все в порядке.

Спустя еще час Руби негромко постучалась в дверь и вошла в библиотеку, отделанную в тускло-зеленых тонах клана Мюрреев.

Александр сидел на своем любимом месте — у большого окна, откуда открывался вид на Кинросс и далекие холмы. Еще не стемнело, но Руби, свидетельнице мучений Элизабет, минувшие девять часов показались вечностью. На коленях Александра лежала книга, на лицо падал отблеск заходящего солнца, невидящий взгляд был устремлен в гневно-багровое небо. От неожиданного стука в дверь он вздрогнул, обернулся и неуклюже поднялся.

— Жива, — тихо сказала Руби, взяв его за руку. — Еще в опасности, но нам с Маргарет кажется, что она поправится. А у тебя родилась еще одна девочка, дорогой.

Обмякнув, он резко сел на прежнее место. Руби заняла кресло, стоящее напротив него, и с трудом улыбнулась. За последнее время Александр постарел, поседел, осунулся, будто растратил все силы на борьбу с противником и проиграл.

— Если можешь, Александр, принеси сигары и самый большой графин коньяку, — попросила она. — И лучше не закрывай дверь — я могу понадобиться наверху. Буду курить и прислушиваться одним ухом.

— Конечно, любовь моя. Ты ведь знаешь, ты моя любовь. — Он подал ей сигару и помог прикурить. — Больше никаких детей, — продолжал он, вставая и направляясь к буфету за коньяком, — ни в коем случае. Несчастная Элизабет! Может, хоть теперь она немного придет в себя. И даже начнет радоваться жизни. Без Александра в постели.

— Значит, мы сходимся во мнении. — Руби приняла из его рук стакан, отпила огромный глоток и удовлетворенно вздохнула: — Господи Иисусе, какая роскошь! Я готова на все, лишь бы больше никогда не видеть то, чего насмотрелась сегодня. Твоя жена невыносимо страдала, хоть и не чувствовала боли. Странно, правда? Если бы я не напоминала себе об этом, я бы не выдержала. Когда рожаешь сама, не представляешь, как это выглядит со стороны. Впрочем, мои роды были легкими.

— Сейчас Ли уже… Сколько ему? Двенадцать или тринадцать?

— Меняешь тему, Александр? Тринадцать ему исполнится шестого июня. Зимнее дитя. Носить ребенка осенью легче, хотя, Бог свидетель, в Хилл-Энде и осени бывают жаркими.

— Он будет моим главным наследником, — сообщил Александр, отпивая из своего стакана.

— Александр! — Руби резко выпрямилась и широко распахнула глаза. — Но у тебя уже есть две наследницы!

— Девочки. Да, Чарлз твердит, что дочери могут привести в семью достойных мужчин, готовых принять мою фамилию. Но я всегда знал, что Ли для меня не просто сын любимой женщины.

— А на каком коне поскачет он? — с горечью спросила Руби.

— О чем ты?

— Не важно, — Руби посмотрела в свой стакан, отпила еще глоток и продолжала: — Александр, я люблю тебя и всегда буду любить. Но обсуждать будущее, когда твоя жена все еще при смерти, — кощунство. Так нельзя.

— Почему же? Элизабет не осудила бы нас. Все мы признаем, что мой брак был ошибкой. Но мне некого винить, кроме самого себя. Моя гордость смертельно уязвлена. Я так стремился доказать двум мерзким старикам, что Александр Кинросс способен править всем миром… — Он улыбнулся — неожиданно умиротворенно и спокойно. — Знаешь, несмотря на все беды, которые причинил нам мой брак, я часто думаю о том, что спас Элизабет от страшной участи — прозябания в Шотландии. Она этого не понимает, но все-таки я прав. А теперь, когда я перестану навещать ее в постели, ее жизнь изменится к лучшему. К ней я буду относиться со всем уважением, но мое сердце принадлежит тебе.

— Скажи, кто такая Гонория Браун? — решила воспользоваться шансом Руби.

Александр в первый момент растерялся, потом усмехнулся.

— Моя первая женщина. Хозяйка ста акров хорошей земли в Индиане, приютившая меня на ночь. Ее муж погиб на Гражданской войне. Она была готова подарить мне не только себя, но и все свое имущество — если бы я остался, женился на ней и обрабатывал ее землю. Я взял то, что хотел — ее тело, — и отказался от остального — Он вздохнул и смежил веки. — Руби, с тех пор я не изменился. И вряд ли когда-нибудь изменюсь. Гонории я объяснил, что мне не судьба быть фермером в Индиане. И ускакал рано утром, увозя пятьдесят пять фунтов золота.

В зеленых глазах заблестели слезы.

— Александр, Александр, сколько боли ты себе причинил! — воскликнула Руби. — А своим женщинам! Что с ней стало?

— Понятия не имею. — Он отставил пустой стакан. — Можно мне проведать жену и новорожденную?

— Конечно. — Руби устало поднялась. — Но ни той, ни другой сейчас не до тебя. Ребенок появился на свет синевато-черным, как лицо Элизабет во время судорог. Мы с Маргарет Уайлер добрых пять минут не могли оживить твою дочь. Она родилась на месяц раньше срока, она крошечная и слабенькая.

— Она умрет?

— Вряд ли, но такой, как Нелл, ей не стать.

— И Элизабет больше не в состоянии исполнять супружеские обязанности?

— Так говорит леди Уайлер. Риск слишком велик.

— Да, чересчур. Придется ограничиться двумя дочерьми, — сказал Александр.

— Ты ведь знаешь, Нелл — умница.

— Знаю. Но ее тянет ко всему живому.

Руби медленно поднималась по лестнице.

— Удивительно, что в пятнадцать месяцев ее вообще хоть к чему-то тянет. Правда, если вдуматься, и Ли был таким. Значит, и Нелл будет опережать сверстников, как Ли. И еще неизвестно, чем она увлечется со временем. Детям хватает воодушевления на все.

— Я намерен выдать ее за Ли, — объявил Александр.

Руби круто обернулась, оттолкнувшись от двери спальни Элизабет; ее глаза метали молнии, она схватила Александра за обе руки с такой силой, что он поморщился.

— Значит, так, Александр Кинросс! — прошипела она. — Чтобы больше я этого не слышала! Никогда! Не смей распоряжаться чужой жизнью, как рудником или железной дорогой! Мой сын и твоя дочь сами выберут себе пару!

Вместо ответа он открыл дверь и вошел в спальню.

Элизабет, которая уже пришла в себя, повернула голову и улыбнулась гостям.

— Я жива, — прошептала она. — А я думала, что уже не выкарабкаюсь. Александр, Маргарет говорит, что у нас снова девочка.

Он наклонился, нежно поцеловал ее в лоб и взял за руку.

— Да, милая. Руби мне сказала. Вот и хорошо. Ты уже придумала ей имя?

Элизабет беспомощно нахмурила брови и зашевелила губами.

— Имя… — озадаченно повторила она. — Имя… Нет, ничего не идет в голову.