Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме него… в комнате не было ничего.
На кухне горел свет, но настолько тускло, что его с трудом можно было заметить. На кухонном столике лежал красно-белый флаг, который Таши брала на матч.
Значит, о лжи про маму, которая ждет ее на ужин, можно было забыть. Я задумалась, платит ли она за этот дом или просто залезала через заднее окно так же, как и я?
Я направилась в глубь комнаты, напрягаясь от эха, которым от голых стен отдавались мои шаги. Быстрый осмотр кухни показал, что там тоже ничего нет. Кроме того, хозяйка явно не собиралась жить тут постоянно: я не нашла мусорное ведро, только пластиковый пакет, который повесили на ручку шкафчика. Кухонных полотенец тоже не обнаружилось. Их заменял рулон бумаги, лежавший на столике.
Я открыла холодильник и тут же от него отпрянула. Он был под завязку забит протеиновыми коктейлями, огромными кусками сыра и мясом — всеми возможными видами мяса. Неразделанные тушки куриц, стейки, ребрышки, говяжий фарш, дюжина больших упаковок хот-догов, контейнеры, наполовину наполненные салатом из тунца. Все это засунули на полки впритык, как фигурки из тетриса.
Моя семья не съела бы столько еды и за месяц.
Я закрыла дверь и вышла из кухни в темноту коридора.
Первая спальня была пуста. Вторая спальня была пуста.
Большая спальня оказалась закрыта.
Я повернула ручку, и дверь распахнулась.
Если бы я оказалась в фильме ужасов, стены в этой комнате были бы задрапированы черным и ее освещала бы тысяча мерцающих восковых свечей. В центре комнаты стоял бы алтарь, а на стенах висели полки, заставленные зельями и талисманами, наполненными темной магией.
Но передо мной оказалась лишь очередная пустая комната. В дальнем углу лежал смятый спальный мешок. Простыни не было. Подушки тоже.
В ванной лежали только базовые косметические принадлежности. Через открытую дверь душа было видно, что на полочке нет ничего, кроме шампуня, одноразовой бритвы и куска мыла. На держателе висело одно полотенце. На полу никаких ковриков.
Гардеробная была открыта. Если не считать висевших в ряд вещей, от которых еще не были оторваны этикетки, кучи грязной одежды на полу и туфель, аккуратно расставленных в линию, там ничего не было. Я заглянула на полочки, которые, как я знала, располагались за дверью.
На третьей снизу лежала та самая книга в синей обложке. Вот так просто.
Пока мне хватало смелости, я засунула ее под мышку и вышла из гардеробной. Оказавшись на кухне, я положила книгу на столик и развернула ее.
Мысленно отругав себя, что не взяла фотоаппарат, я достала телефон и пролистала книгу, касаясь страниц краешком синего вельвета. Раскрываясь, они фиксировались на месте, как будто их чем-то придавливали. Это немного нервировало.
Я стала фотографировать их на телефон. Конечно, снимки получатся размытыми и в низком разрешении, но это лучше, чем ничего.
Последние две страницы книги когда-то были пустыми. Теперь на них были написаны имена — женские имена — каждое разным почерком и чернилами разных оттенков.
Это напоминало список подписей.
Я подняла телефон и сфотографировала их.
Вдруг мне в глаза бросилось одно из имен, написанное витиеватым почерком; Сюзетт Скаласки.
Я положила телефон и пару секунд смотрела на это имя, вспоминая, откуда оно мне знакомо.
Вдруг со стороны улицы раздался шум. Сквозь матовые стекла холл осветили фары автомобиля. До меня донеслись высокие, счастливые голоса: девочки прощались друг с другом.
Я захлопнула книгу, завернула ее и выбежала в коридор, ударившись плечом о косяк. Бросилась в гардеробную, кинула книгу обратно на полку и огляделась.
В каких комнатах свет горел до моего прихода, а где его включила я? Я мысленно отругала себя за то, что не обратила на это внимания. В гардеробной горел. В ванной — горел или нет?
В итоге я выключила его и кинулась обратно, надеясь, что успею пробежать через гостиную прежде, чем Таши зайдет в дом. Но в замке уже поворачивался ключ.
Я бросилась обратно в гардеробную и выключила свет ровно в тот момент, когда входная дверь с писком открылась. Я беспомощно стояла в темноте, пытаясь продумать свой следующий шаг. Попробовать выскользнуть отсюда, пока она будет в душе? Или после того, как пойдет спать? Смогу ли я проскочить в гараж, открыть дверь и добежать до какого-нибудь укрытия, прежде чем Таши выбежит из дома?
В большой комнате раздался какой-то звук: внезапный, короткий и высокий, как будто что-то упало. Я похолодела от страха, но пару секунд спустя до меня донесся водопад из нот.
Таши играла на пианино. Она дважды пробежалась по гаммам, а потом исполнила несколько тактов какого-то веселого марша.
Нужно было пользоваться возможностью. Нужно было срочно бежать. Возможно, у меня даже получилось бы вылезти в окно спальни. Любой разумный человек сразу же ушел бы. И я почти что так и поступила…
Но тут Таши заиграла мелодию.
Она началась с нескольких высоких нот, которые сияли независимо друг от друга, словно звезды в холодную ночь. Потом они слились воедино, и произошел взрыв. Мелодия все росла и росла, становилось все громче и громче. У меня было такое ощущение, что за стеной разыгралась битва, и я не могла от нее оторваться.
Мелодия постепенно поднималась наверх, и ее окружали яростные, танцующие, навязчивые ноты: стайка шумных птичек, пытавшихся сбить ее с пути. Но она не отклонилась от цели и перебралась через препятствие, став сильной и уверенной, словно солдат, марширующий по дымящемуся полю.
Тут из тени на свет вышла вторая мелодия, извивающаяся, тонкая и мрачная, словно женщина-убийца, которая прячется в темноте. Внезапно две мелодии яростно столкнулись и начали бороться друг с другом. Через некоторое время хаос рассеялся, и не осталось ничего, кроме одного жалобного голоса: она убила его, но теперь сожалеет об этом. Она только что поняла, что всегда любила его, и теперь кружится, кружится на месте, сходя с ума от своей утраты, желая одного: вернуть его… Кружится, кружится… Но того, что она совершила, уже не изменить.
Постепенно витиеватые ноты стали затихать. Пианино смолкло.
Я забыла о том, что стою в темной гардеробной. Я забыла обо всем, кроме музыки. И я хотела
